– Да.

– Тогда почему ты передергиваешь факты? Кто умер? Кто утонул? Приведи примеры?

– Я видел, как сотни людей валялись без движения на улице, как тонули и задыхались.

– Ну, мало ли что ты видел. Где вещественные доказательства? Фотографии, видеопленка, показания свидетелей, наконец?! Может быть, кто-то хотел просто прилечь, отдохнуть или разыграть остальных, ведь всякое бывает.

– Не знаю, сомневаюсь… – неохотно сказал Макаров. – Все равно я намерен выяснить, что здесь на самом деле происходит. Почему, в конце концов, тысячи людей, вместо того чтобы ходить на работу, занимаются черт знает чем!

– Дорогой мой следователь. Вы хоть знаете, какой сейчас день недели?

Макаров не сразу вспомнил.

– Сегодня воскресенье, а вчера была суббота. Все граждане вольны проводить свое свободное время как им заблагорассудится. В Конституции, между прочим, основном законе вашей страны, в статье 37 сказано, что трудящиеся имеют право на отдых. Вы вообще когда-нибудь Конституцию читали, Макаров?

Макаров смутился. Конечно, он основной закон раскрывал и даже пробовал читать, даже когда-то экзамен сдавал. Но вот так, навскидку… Андрея заставили вспомнить давно забытое чувство заваливающегося перед авторитетным профессором студента. В знании Конституции, да и вообще законов, тягаться с Черной принцессой ему оказалось не по плечу.

– Андрей Макаров, голубчик, вы совсем запутались. Но не страшно. Я вам сама помогу. Вы все-таки не совсем обычный житель этого города, и кто, как не вы, имеете право знать, что здесь происходит. – И, обращаясь к охранникам, держащим следователя в стальных объятиях, приказала опустить задержанного, ибо на весу слушать трудно. Макаров был рад снова почувствовать под ногами твердую почву. – Отдайте голову ее хозяину. Он большой ленивец и часто заставляет других выполнять свои прямые обязанности. Особенно по части ношения головы.

Следователь передал голову обладателю, и тот со вздохом водрузил ее на место.

Прозерпина тем временем оперлась на белую, гладкую, как кожа ребенка, ладонь. Обвела взором всех присутствующих, покачала головой и с легким вздохом продолжила прерванную появлением Андрея назидательную беседу:

– С чего мне начать? Если ты малый не глупый, то за последние полчаса, что ты провел в засаде, догадался, какую структуру мы представляем. Она будет посерьезней вашей, поверь, так что своими удостоверениями пугай наивных горожан, но не нас, не подействует.

Итак, начну по порядку, а именно с обнародования неоспоримого факта, что, вопреки расхожему мнению, Ад не резиновый. Это раньше шла ожесточенная борьба за людские души… Теперь, когда люди и размножились, и измельчали, политика изменилась. – Прозерпина порывисто поднялась, потом снова опустилась. – Понаехали всякие, понабралось всякой швали, которая делать-то толком ничего не умеет. Ад из привилегированного заведения, где собирались отменные негодяи, но почти все, как один, очень способные люди, превратился в отстойник проходимцев. Резко снизился и авторитет нашего «заведения». Повелитель сначала терпел, но потом понял, что надо принимать какие-то меры, чтобы упорядочить процесс и противостоять перенаселению. Вот мы и колесим по городам и весям, проводя каждый раз некую рекламную кампанию нашего места обитания. После урока, преподанного жителям этого города, полагаю, значительно снизится число желающих присоединиться к нам по окончании земного пути…

– Но почему? Разве вы не заинтересованы призвать к себе как можно больше душ умерших? Расширить свое влияние?

– Смотри-ка ты, геополитик нашелся! Да что ты вообще понимаешь во взаимоотношениях между Адом и Раем? Бестолковый человечишка!

В сторону Иванова: «Да уж, такого нам и задаром не надо!» Иванов согласно закивал.

– Подумай сам. В Аду собираются те, кто отбывает вечное наказание. Так? Это ты знаешь очень хорошо. А знаешь ли ты, на какие такие средства жируют те, кто попадает в Рай? Кто для них делает мягкие кровати, жнет и пашет, доит коров, чтобы получить молоко высшего сорта, кто ухаживает за райским садом, чтобы там не прорастали сорняки и плодоносили только отборные сорта яблонь? А? Так вот, все это делают те, кто попал в Ад. То есть наши подопечные. Посуди сам. Чем больше грешников приходится на одного праведника, тем лучше последнему живется в Раю. Это раз. Два чем комфортней условия в Раю, тем Рай престижней в ущерб тем краям, откуда прибыли мы. – Прозерпина поморщилась: – Ад сейчас становится вместилищем отбросов общества. Тяжелоуправляемых, ленивых, трудновоспитуемых. Все проблемы с кадрами ложатся на наши плечи… Ну а результат, которого от нас ждут, должен быть тот же, что и раньше (ибо равновесие сил в загробном мире соблюдается гораздо тщательнее, чем у вас). Итак, несмотря на то, что к нам поступает отменный сброд всех мастей, мы его воспитываем, переобучаем, перепрофилируем в случае надобности – это наша прямая обязанность, – в итоге производим все больше и больше товаров и услуг, они становятся все качественней, и ассортимент их разнообразней. И все это для тех лентяев и нахлебников, кто заслужил прощение, каким-то образом перекантовавшись на вашем свете всего несколько десятков лет, а то и меньше, и чьи души покоятся на небесах! А кому понравится, чтобы его… Гм… «соседи» все больше жирели, получали больше и разнообразней удовольствий за его счет? В то время, когда Ад переполнен, почти забит, так как изначально не был рассчитан на подобный ежегодный прирост населения, Рай по-прежнему остается малозаселенным. Конечно, мы не стоим на месте и расширяемся, но так дальше продолжаться не может, ибо население Ада растет непропорционально, быстрее его границ и возможностей! – Закончив свою пылкую речь, Прозерпина погрузилась в тяжкие раздумья. Было видно, что проблема перенаселения тех мест, откуда она прибыла, волновала ее сильнейшим образом.

– Да… – протянула немного погодя Владычица, – народ сейчас пошел такой, что слова доброго не стоит.

За ее спиной за креслом Иванов вдруг надулся как сыч, сжал кулаки и прыснул, как собака, коротко, но мощно тявкнувшая: