– Да, – кротко согласился Подольский, почему-то совсем не поняв иронии. Это показалось очень странным Фрумкину и раздосадовало его значительно.

– Как же, верь вам! – сказал Иванов. – Впрочем, общая картина мне вполне ясна. Вопросов больше не имею… Так, – Иванов посмотрел на часы, – мне надо ненадолго отлучиться. Ведите себя тихо и спокойно. Ко мне еще могут прийти гости. Вы знаете, как принимать гостей? Уверен, знаете. Предложите сесть. Налейте чайку… А чайник у вас есть? Ах да, вот и чайник. В общем, действуйте по обстановке.

Иван Иванович вышел через проходную, по дороге подмигнув вахтеру дяде Васе и небрежно бросив через плечо:

– Если ко мне будут гости, направляйте в отдел доставки.

Дядя Ваня, высунувшийся из окошечка насколько позволяла рама, только проводил долгим взглядом непрошеного, но властного гостя и прошептал: «Слушаюсь…» Когда дверь за Ивановым уже захлопнулась и вахтер вновь небрежно развалился в своем просиженном кресле, в его ушах прогремело: «Не подведи меня, дядя Ваня!» Вахтер подскочил чуть не до потолка, потом осенил себя крестным знамением и подумал, мол, мало ли что привидится? Но все же огляделся по сторонам. Вдруг – чего?

Иван Иванович тем временем направлялся прямиком в городской парк, где на эстраде в это время репетировал духовой оркестр. Трубачи, тромбонисты и валторнисты, раздувая, как лягушки, щеки, издавали громкие резкие звуки, слышались высвистывания флейты и кларнета, толстый человек в косоворотке задавал тарелками ритм, еще один бил в большой барабан. Дирижер (он же конферансье, распорядитель, бухгалтер и прочая, прочая, прочая) яростно рассекал еще не до конца прогревшийся утренний майский воздух руками. Когда закончилась партия, Иванов, одиноко сидящий на одной из многочисленных скамеек для зрителей, громко зааплодировал, чем вызвал улыбки благодарности у всех музыкантов без исключения. Некоторые из них даже раскланялись единственному благодарному слушателю.

Иванов призывно помахал рукой дирижеру, который тут же послушался и сбежал со сцены. Иванов поднялся с лавочки и пошел к нему навстречу.

– Здравствуйте. – Иванов протянул дирижеру руку.

– Очень приятно, – дирижер принял обеими ладонями руку Иванова и быстро ее потряс, – вам нравится хорошая музыка?

– О, я в некотором смысле меломан.

– Очень, очень приятно встретить знающего человека, а то, понимаете, в наше время редко встретишь… истинных ценителей, – улыбнулся дирижер.

– У меня к вам предложение, – Иванов сразу перешел к делу, – возможно, скоро мне могут понадобиться услуги вашего оркестра.

– Правда? – чуть было не выдал своего удивления дирижер, но вовремя спохватился, взял себя в руки и продолжил уже совсем другим тоном: – К сожалению, в ближайшее время у нас очень плотный график репетиций… и выступлений. Особенно по вечерам… – Конечно, в этом месте пришлось соврать, так как единственное выступление, да и то на похоронах, было запланировано только на послезавтра, на утро.

– Неужели, – огорчился Иванов, – а сколько стоит ваше выступление?

– Ну, на ближайшее время почти все билеты распроданы… Они очень дорогие… В общем… – Далее дирижер, он же конферансье, он же бухгалтер, прошептал на ухо Иванову сумму, превышающую ровно в два раза ту, которую оркестр мог бы получить в лучшем случае, если бы и вправду выступал каждый день (честно говоря, оркестру везло, если он давал большое представление раз в месяц, а то и в два).

Иванов поднял правую бровь вверх и кивком дал понять, что согласен.

– Мы берем, знаете ли, аванс… – продолжил конферансье, – в размере…

– Не надо никаких авансов, вот вам деньги. – Иванов тут же извлек из кармана пиджака деньги и отсчитал всю сумму, озвученную дирижером, до копейки. Даже накинул чуть-чуть сверху, задержав последнюю купюру в руке. – Только чтобы были все в сборе, не подведите меня.

– Как можно-с. Не подведем, – заверил дирижер.

Иванов энергичным движением снова пожал руку дирижеру, кивнул застывшему на сцене оркестру, быстро развернулся и пошел прочь.