Этот религиозный опыт Данте повторится и в опыте Гёте:
«Снизу вверх влечет», pur su lo tira, у Данте; «влечет нас к себе», zieht uns hinan, у Гёте.
«Новую мысль» о чуде любви, побеждающем закон тяготения, Данте записал, вероятно, в 1292 году, вскоре по смерти Беатриче; но чудо это началось еще раньше, в 1274 году, при первой встрече девятилетнего мальчика, Данте, с восьмилетней девочкой, Биче[2].
Это началось в детстве и продолжалось всю жизнь.
Не прекращалось и то чудо любви, которое святые называют «подыманием тела», levitatio.
Так же несомненно осязательно, физически, как силу земного тяготения, влекущего вниз, чувствует Данте, не только в душе своей, но и в теле, силу притяжения обратного, влекущего вверх. Сила эта исходит из глаз Беатриче:
Взор ее, живой и умершей-бессмертной, – тот Архимедов рычаг для него, которым подымаются и возносятся все земные тяжести к небу.
Стоя на вершине горы Чистилища, где находится рай земной и откуда начинается путь в рай небесный, Беатриче смотрит на полуденное солнце в зените так прямо и пристально, «как никогда и орел на него не смотрел», а Данте смотрит на нее так же пристально и прямо, «в ее глаза вперив свой взор». И чудо совершается: вместе с нею возносится и он «выше сфер высочайших», но так плавно-тихо, что этого не чувствует и только по бесконечно растущему свету, —
и по тому, что весь воздух вокруг него ослепительно сверкает, «как только что вынутое из огня, кипящее железо», – он догадывается, что с ним происходит что-то необычайное; но что именно, понимает только тогда, когда Беатриче ему говорит:
Так рабство всех рабств, закон тяготения, преодолевается чудом свободы – полета. При восхождении по чистилищной лестнице, —
Внешним крыльям, механическим, Леонардовым, и нашим, противоположны эти внутренние, живые крылья Данте: те – чужие, эти – свои; человек остается на тех таким же бескрылым и в небе, каким был на земле; только для того летит, чтобы упасть – умереть, или опуститься и жить, ползая по земле, как червь. Но никогда не упадет и не опустится тот, кто летит на этих внутренних крыльях, живых.
Взят человек от земли – родился, и отойдет в землю – умрет; это значит: притяжение земли есть притяжение смерти, а победа над ним – победа над смертью, вечная жизнь – вечный полет.
Первый человек в раю был бессмертен, потому что свободен от закона тяготения: мог летать, как птица или Ангел, а если не летал, то, может быть, потому, что не успел за слишком короткий, хотя и вечный, миг Рая (Талмуд). Сила земного тяготения начинает действовать в душе и в теле человека, вместе с грехопадением: пал Адам – согрешил, и вышел из Рая, отяжелел – умер.
Глубочайший смысл всей человеческой трагедии Данте – любви его к Беатриче, так же, как всей «Божественной комедии», – возвращение изгнанного человека и человечества в Рай: «Цель всего моего творения и всех его частей – вывести человека из состояния несчастного (Ада) и привести его к состоянию блаженному» (Раю); преодолеть в душе и в теле человека силу земного тяготения, влекущего вниз, силой тяготения обратного, влекущего вверх; победить порабощающий закон механики, необходимости, чудом свободы – полета. Дело Беатриче, дело любви, земное и небесное, –
молится Данте[9].
«Величайший дар Божий людям –
скажет он и в «Комедии»[11].
Самое свободное и освобождающее в мире, потому что самое легкое и закон мирового тяготения наиболее побеждающее, – Дух. Вот почему первое слово Сына, обращенное к людям, слово о Духе Освободителе:
Вот почему, по Иоахимову «Вечному Евангелию», в Первом Завете Отца – закон; во Втором Завете Сына – любовь, а в Третьем Завете Духа – свобода[12].
Бог есть Отец: таков второй, позднейший, религиозный опыт человечества, а первый, изначальный: Бог есть Мать. Прежде, чем Богу сказать и услышать от Него: «Отец», – люди сказали Ему и от Него услышали: «Мать».