— Ты так спокойно об этом говоришь!

Клэй пожал плечами.

Они проехали Канал-стрит. Тяжелая техника от «ДК Индастриз» работала в конце улицы, где вода прорвала первую плотину. Вокруг по-прежнему валялось множество мусора, но землю уже выровняли, за исключением отдельных холмиков; все постройки превратились в груды обломков.

— Я думала, тебя это еще интересует.

— Что?

— Работа в полиции.

Клэй не отрывал глаз от дороги.

— Я ошибалась?

— Все меняется.

— Даже важность твоей работы? Вспомни, сколько ты сделал для города.

Пальцы Клэя еще сильнее впились в руль. Обычно такие красивые, эти пальцы на мгновение показались ей грубыми, красными, почти неузнаваемыми.

— Там мне бы платили двести штук в год, — сказал он. — На начальном этапе. Это ты учла?

Сейчас Клэй зарабатывал семьдесят семь с половиной тысяч, Нелл — почти сорок, хотя начисление приостановили до открытия музея.

— Но ведь не в этом дело, правда?

— Конечно нет. Мы же лучше всех.

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду.

— Тогда и не говори.

Нижний город остался позади. Несколько человек проводили их типичными «послебернардиновскими» взглядами, полными укоризны. Нелл вдруг поймала себя на нелепой ненависти к тому, что ненавидеть в принципе нельзя: к стихийному бедствию, к буре, принесшей столько несчастья. Но ненавидела она не только природу, а еще и этот глупейший разговор. Нелл уже готова была обо всем забыть, «вычеркнуть слова из протокола», когда Клэй заговорил вновь:

— А о чем еще вы беседовали?

— Кто «мы»?