— На полу?

— Сейчас постелю.

Сегодня мы везли тренажёры для новоявленного спортсмена, по этому — картонных коробок было хоть замок строй. Я достаю нож для резки линолеума и отрезаю от коробки большущий кусок, на котором можно смело разместиться втроём, и кладу его на пол, скрыв маслянистые пятна.

— И что, мне лежать на ней? — возмущается свинка.

Лежать?! Кто сказал, что ты будешь лежать?

— Ты будешь стоять!

— Как?

Ни какой химии.

Ни какой романтики.

— РАКОМ!

Она стягивает с себя шорты (трусиков на ней нет!), но полупрозрачный топик, сквозь который я вижу лифчик, оставляет. Я скидываю свой рабочий комбез и оставляю на себе майку, покрытую ореолами влажных пятен от пота. Затем она становится коленями на картонку, открывая передо мной просто великолепную картину, от которой моя шишка начинает дымиться. Я запускаю руку в её рогатку и понимаю, что там сухо как у мумии. Не, ну это полный облом, ТУДА я так просто не попаду. Да и не хочу уже. Если перед вами закрылась дверь, значит, где-то открылась другая. Зайду через чёрный вход.

Я становлюсь перед ней как краб, плюю себе на конец и начинаю примеряться к её узенькой дырочке, но она сразу просекает в чём подвох, и заявляет мне!

— Туда нельзя! — и хмурясь зыркает на меня, словно я изверг какой-то.

Ага, конечно-конечно.

— Это твой друг будет так говорить своим новым дружкам в камере, если мы тут не закончим одно дельце! — жёстко аргументирую я.

Аргумент так аргумент, тут не поспоришь!

Она отводит от меня взгляд и начинает пялиться на изображение улыбающегося мужика застывшего в прыжке на беговой дорожке.

С трудом, но я захожу в туннель и начинаю медленно продвигаться вглубь. Когда всё разработалось — ускоряюсь. Свинка даже начинает подыгрывать, тихо постанывая. Пиздец как узко, как будто я вставил в горлышко бутылки шампанского. Главное не застрять и кожу не содрать, как в тот раз. Капли пота срываются с моего лба и окропляют её блестящую кожу спины. Кожа бледная, без единой родинки или шрама. Гладкая, бархатистая. Мне хочется разорвать взмокший топик, стянуть лифчик и схватить её за волосы как лошадь за гриву. Но это перебор. Лучше ускорюсь.

Даю еще оборотов, и вдруг понимаю, что фургон начал ходить ходуном. И это начинает меня парить. Я, значит, тут веселюсь во всю, а народ должен охеревать в душной пробке, которую мы слегка усугубили? Ну уж нет. Чуть замедляюсь. Еще медленнее. И вдруг слышу, как свинка, уткнувшись щекой во влажную картонку, с придыханием, сквозь стон, выжимает из себя: — Не замедляйся, быстрее… Быстрее…

Вот это поворот! Как скажете, капитан! Я хватаюсь за её зад, как за штурвал самолёта, и вжимаю газ в пол! Вот так… да… о, да… ДА! Главное фургон на бок не опрокинуть! Ага… теперь так! Еще… еще… ууууф… еще…. ДА! ДА! ДА!