– Минги[14], – сказал Кава.

И пошел вперед с младенцем, я и спросить не успел. Потом остановился.

– Боги не очень-то бдительно смотрели за этой. Мы не смогли…

Карлик не окончил фразу.

Я не видел, пока мы не дошли до сладковатой вони. Две маленькие ножки торчали из кустов, подошвы ножек были синими. Мухи зудели свою жуткую музыку. Последнее, что я съел, грозило вырваться изо рта, в груди закололо, когда я сглотнул это обратно. Сладковатая вонь вязалась за нами, даже когда мы ушли очень далеко. Дурной запах, как и хороший, может преследовать тебя до завтра. Вечно. Потом немного брызнуло дождем, и деревья ниспослали нам запах плодов. Кава прикрыл лицо младенца ладонью. И вновь он заговорил, когда я и спросить не успел.

– Этот мальчик – минги.

– Ужасное какое-то имя. Ты его знаешь?

– Это не имя его. Это то, что он есть.

– Что это значит?

– Не видишь разве, какой рот?

– Рот у него младенческий, как у любого младенца рот.

– Ты слишком долго прожил, чтоб быть таким дураком, – произнес Кава.

– Ты не знаешь моего возраста и не знаешь…

– Тихо. Этот мальчик – минги. Когда он открыл ротик, ты видел два зуба. Но были они наверху, а не внизу, вот почему он – минги. Младенец, у кого верхние зубы вырастают прежде нижних, это проклятье, и он должен быть уничтожен. Иначе проклятье перейдет на его мать, на отца, на семью и принесет в селение засуху, голод и чуму. Так возгласили наши старейшины.

– А та, другая? У нее тоже зубы…

– Минги, их много, всякие.

– Так старухи болтают. В городах так не говорят.

– Что такое город?

– Что такое другие минги?

– Мы идем дальше. И пойдем еще дальше.