— Помните какие-нибудь имена? Организации?

Она засмеялась и снова почесала ложбинку на груди.

— Мистер полицейский, моя первая заповедь — закрой глаза и попытайся все забыть. Я ее исправно соблюдаю.

— Не была ли одной из гостиниц «Билтмор»?

— Нет. «Мэйфлауэр», «Хациенда Хауз». Возможно, «Рексфорд».

— Были у Лиз какие-нибудь клиенты со странностями? Которые обходились с ней грубо?

Салли присвистнула:

— Они все просто тащились, потому что она все так натурально изображала.

Мне не терпелось перейти в Фогелю, и я сменил тему.

— Расскажите о ваших отношениях с Чарли Айсслером. Вы знаете, что он сознался в убийстве Орхидеи?

— Сначала не знала. Потом... в общем, я не удивилась, когда услышала об этом. У Чарли есть своего рода мания сознаваться в том, чего он не совершал. Если, допустим, убили проститутку и об этом написали в газетах, можно на какое-то время попрощаться с Чарли и готовить йод к его возвращению, потому что он очень старался сделать так, чтобы в участке его как следует отдубасили.

Расс спросил:

— Как вы думаете, почему он так поступает?

— Как насчет угрызений совести?

— А как насчет этого: сначала вы расскажете о том, где были с десятого по пятнадцатое января, а потом о том человеке, которого мы все не любим.

— Как будто у меня есть выбор.

— Есть. Или вы расскажете все нам, или надзирательнице в камере.

Расс резко поправил свой галстук.

— Помните, где вы были в те дни, мисс Стинсон?

Салли, достав из кармана сигареты и спички, закурила.