12

Жители Сан-Франциско водят машины почти так же, как и жители Нью-Йорка. Дороги не слишком загружены в это время суток, и Дженни занята энергичными переговорами с водителями других машин, которые вместе с нами возвращаются в полицейское управление. Воздух наполнен автомобильными гудками и проклятиями. Мне приходится зажать одно ухо пальцем, чтобы слышать Келли, с которой я разговариваю по сотовому телефону.

— Как там техники?

— Они молодцы, лапонька. Настоящие молодцы. Я прошлась по всему частым гребнем, но, я думаю, они ничего не упустили с технической точки зрения.

— Полагаю, они ничего не нашли?

— Он был очень осторожен.

— Ну да. — Я чувствую, как накатывает депрессия, стараюсь отодвинуть ее. — Ты с другими связывалась? Что-нибудь от Дамьена?

— Пока у меня не было времени.

— Мы уже почти доехали до участка. Продолжай делать то, что делала. Я свяжусь с остальными.

Она недолго молчит.

— Как девочка, Смоуки?

Как девочка? Как бы мне хотелось иметь ответ на этот вопрос. Но у меня его нет, да я и не хочу разговаривать об этом прямо сейчас.

— Она в плохом состоянии.

Я отключаюсь, прежде чем она успевает ответить, и смотрю в окно машины на мелькающий мимо город. Сан-Франциско представляет собой путаницу пологих холмов и улиц с односторонним движением, агрессивных водителей и тележек. Но есть у него, должна признать, своя туманная прелесть, своя неповторимость. Это смесь культуры и декаданса, быстро движущаяся либо к закату, либо к успеху. В этот момент город не кажется мне таким уж уникальным. Еще одно место, где произошло убийство. Такова уж особенность убийства. Оно может произойти на Северном полюсе или экваторе. Убийцами могут быть как мужчины, так и женщины, как молодые, так и старые. Их жертвами могут стать грешники или святые. Убийство вездесуще, и его адептов легион. Сейчас меня переполняет тьма. Ничего белого или серого, только полная угольная чернота.