Потому что слышим рыдания.
Бонни. Маленькая Бонни стоит у дверей палаты Келли, лицо красное, слезы потоками текут по щекам, кулак прижат ко рту. Она пытается закрыть вулкан скорби, который требует высвобождения.
Я так потрясена, что лишаюсь дара речи. У меня такое ощущение, что кто-то острой бритвой разрезал мое сердце пополам.
Из всех нас больше всего боялась за Келли Бонни. В ее глазах, если бы Келли осталась калекой, это означало бы, что он победил. И она плачет о своей матери, обо мне, об Элайне, о Келли и о себе.
Первой приходит в себя Келли.
— Иди сюда, лапонька, — ласково говорит она.
Нежность в ее голосе поражает меня.
Бонни кидается к ее кровати. Она берет Келли за руку и, продолжая плакать, трется щекой о костяшки ее пальцев. Келли что-то бормочет, остальные стоят молча.
При всем желании мы не можем заговорить.
Келли просит меня остаться с ней на несколько минут наедине.
— Итак, — говорит Келли после недолгого молчания, — теперь уже все знают про меня и Мэрилин.
Я ухмыляюсь:
— Точно.
Она вздыхает, но сожаления в этом вздохе нет.
— А, ладно. — Она снова молчит. — Знаешь, она меня любит.
— Я знаю.
— Но я не потому предложила тебе остаться здесь со мной, — говорит она.
— Да? А почему?
— Я кое-что должна сделать и… возможно, я еще не готова сделать это с Мэрилин. Возможно, никогда не буду готова.
Я удивленно смотрю на нее: