Спустя несколько часов шериф рассказал мне, что произошло. — На ее глаза наворачиваются слезы. — Это Питер. Он услышал мои крики. Ворвался в комнату как раз в тот момент, когда Кейт готовился перерезать мне горло. Он убил его. Он убил отца, чтобы спасти меня.

Она обнимает себя руками, вид у нее был потерянный.

— Вы имеете представление о тех чувствах, которые овладевают человеком в подобные моменты? После всех этих ужасных лет и всего, через что пришлось пройти? Меня захлестнуло чувство облегчения. К тому же я обнаружила, что мой сын действительно был моим сыном, что в критический момент он предпочел меня отцу. — Слезы продолжают бежать по ее щекам. — Я же была уверена, что потеряла его навеки. Простите меня, я на минутку.

Она встает и, шаркая ногами, направляется к шкафчику, откуда достает салфетки. Она берет коробку с собой, садится в кресло, утирает салфеткой глаза.

— Простите меня.

— Все в порядке, — говорю я.

Я действительно так думаю. Невозможно себе представить, через что пришлось пройти этой женщине. Некоторые могут смотреть на нее с презрением, потому что она столько лет терпела надругательства. Потому что была слабой. Мне нравится думать, что я мудрее таких людей. Патриция вытирает глаза и берет себя в руки.

— Я поправилась, и мы вернулись домой. Это было славное время. Питер был со мною ласков. Обед теперь не был часом молчания. Мы были… — Она делает паузу. — Мы были семьей. — Ее лицо искажается, горечь возвращается, на лице будто черная маска. — Но это продолжалось недолго.

Она снова хватает пальцами золотую цепочку. Крутит ее, поворачивает.

— Он по-прежнему каждый вечер спускался в подвал. Проводил там часы. Меня он никогда туда не пускал. Я не знала, что он там делал. Но мне было страшно.

Шли месяцы, а я все думала об этом подвале. Но ничего не делала. Я не хотела ничего знать. Вы считаете, что я виновата? Кейт, кошмар моей жизни, был мертв. Сын вернулся ко мне. Жизнь наладилась. — Она трет ладонью лоб. — Но наверное, что-то внутри меня закалилось за все эти годы. Слишком много времени прошло, слишком много раз я не могла заснуть ночью, думая об этом подвале. Однажды, когда он был в школе, я решила, что пришло время спуститься туда и посмотреть.

Кейт всегда прятал ключ от подвала под настольной лампой в спальне. Он думал, что я не знаю, но я знала. И в тот день я пошла, взяла его, спустилась вниз и открыла дверь подвала.

Я долго стояла на верхней ступеньке лестницы, уставившись вниз, в темноту. Боролась с собой. Затем я зажгла свет и спустилась по лестнице.

Она замолкает так надолго, что я было решаю, что она потеряла ощущение времени и места, что она попала в ловушку того времени. Я едва не протягиваю руку, чтобы коснуться ее, когда она снова начинает говорить:

— Я ждала, когда он вернется из школы. Когда он пришел, я сказала, что была в подвале. И что я там увидела. Я сказала, что он спас мне жизнь и освободил меня и что он мой сын. Поэтому я на него не донесу. Но я сказала ему, что больше не могу позволить ему жить под одной крышей со мной.

Сначала я не думала, что он мне поверит. В том смысле, что я не донесу. — Она удивленно улыбается. — Наверное, осталась в нем какая-то часть, которая любила меня. Не знаю, потому ли, что я была его матерью или ему нужно было что-то, за что уцепиться, что напоминало бы ему, что он все еще человеческое существо. Так или иначе, но он не сказал почти ни слова. Собрал свои вещи, прихватил что-то из подвала, поцеловал меня в щеку, сказал, что любит меня и понимает, и захлопнул за собой дверь. С той поры я его ни разу не видела. С тех пор прошло почти тридцать лет.

По ее лицу ручьями текут слезы. Она смотрит на Дона Роулингса.

— Когда я прочитала про ту девушку и узнала, что подозревают Питера, я знала, что это сделал он. Все сходилось, понимаете? С тем, что я увидела в подвале. — Она нервно сжимает пальцы. — Знаю, я должна была что-то сказать. Но я… Он же спас мне жизнь. И он был моим сыном. Я знаю, это меня не оправдывает. Но тогда, много лет назад, мне почему-то казалось это правильным. Теперь же… — Она испускает вздох, в котором, кажется, скопились десятилетия изнеможения. — Теперь я постарела. И устала. Устала от всей той боли, тайн и кошмаров.

— Что вы увидели в подвале, Патриция? — спрашиваю я.

Она смотрит мне в глаза, продолжая перебирать золотую цепочку.