— Сколько?

— Трое. Шныряют вокруг дома. Я велела ей позвонить в полицию, взять пистолет и запереться вместе с Бонни в ванной комнате.

— Куда подевались эти гребаные агенты, которые должны были охранять Бонни?

— Не знаю.

Мы пробегаем через вестибюль, хлопаем входной дверью, сбегаем по ступенькам. «Элайна и Бонни, Элайна и Бонни» — эти слова, как мантра, звучат у меня в голове. Келли молча следует за мной.

И тут это происходит.

— Умри, дрянь!

Мы на парковочной стоянке. Ко мне бросается молодой человек. Лицо у него искажено. Глаза голодные, глаза маньяка. Время замедляется и разбивается на кадры. «Шесть футов, — машинально думаю я. — Бежит, нож поднят, он будет рядом через долю секунды…»

Я делаю ему дырку в голове, прежде чем успеваю закончить эту мысль. Скорость, с которой я вытащила пистолет и выстрелила, слишком большая для осознания поступка. Это работа инстинкта, молниеносное решение.

Голова маньяка взрывается, время обретает нормальное движение, я отпрыгиваю в сторону, чтобы, падая, противник не сбил меня с ног. Он валится на мостовую с тупым стуком, нож отлетает в сторону.

Я замечаю, что ни Алан, ни Келли не успели вытащить оружие. Я не обижаюсь на них за это. У нас особые отношения, между моей стальной птичкой и мною.

Мозг мой продолжает работать с бешеной скоростью.

— Келли, садись за руль. Быстрее!

Я вижу бегущего к нам Томми.

— Мы в порядке! — кричу ему. — Но в доме Алана преступники.

Томми не замедляет бега, не кивает, вообще ничего не делает, только круто разворачивается и устремляется к своей машине. «Подготовка в секретной службе, — думаю я. — Действует мгновенно, без колебаний, решительно».

Мы подбегаем к машине Келли и вваливаемся в нее. Через две секунды машина срывается с места, взвизгнув шинами и оставив запах жженой резины.

— Кто это был, черт побери? — спрашивает Алан.

За меня отвечает Келли:

— Единокровный брат Ронни Барнеса, лапонька, — бормочет она и, как ракета, вылетает с парковки.