– Говорят? – насторожился Сергей. – Ты сам-то…
– Ну, я сам не пробовал, только с ребятами общался… Но тебе-то что терять? А если тебя в следующий раз за рулем скрутит?
– Н-да…
– Ну что, познакомить?
Сергей пожал плечами.
– Ну, дай координаты, – вяло согласился он.
– У меня нет координат. Он, сам понимаешь, старается не светиться.
– Да что за обряды такие?
– Церемония аяваски. Это трава такая, – пояснил Матвей в ответ на недоуменный взгляд. – Вернее, лиана. Такая, в общем, выход в астрал обеспечен.
– То есть ты предлагаешь мне полечиться от глюков галлюциногенной травой?
– Это не глюки, а видения, – строго поправил его Матвей. – Что тебе не нравится? Клин клином. Этот парень кучу времени проторчал в Перу, от шаманов не вылезал. Прошел несколько церемоний, а там ему посвящение дали… Посадил куст у себя дома, вырастил чуть ли не с нуля, из черешка, зато теперь всегда запас под рукой. Варит, правда, по сокращенной программе, с вытяжкой соляной кислотой, но по полной там, говорят, полгода возиться надо. Сам он, конечно, тип сомнительный, но аяваска у него натуральная. Великая вещь!
– Знаешь, я уж лучше к психиатру.
– Ну и будешь в дурке слюни пускать. Морок нейролептиками не снимешь!
– Да с чего ты взял, что это морок?
– Потому что это – морок, самый настоящий, – убежденно сказал Матвей. – Что я, психов не видел? Да я в дурдоме полгода пролежал, насмотрелся! – заметив выпученные глаза Сергея, он осекся. – У меня духовная жизнь напряженная была, – пробормотал он, отводя глаза.
Сергей обхватил голову и тихо застонал.
Комнаты мате-клуба оказались пестроватыми и перегруженными этническими деталями разной степени аутентичности, но, в общем-то, вполне уютными. Диванчики, пестрые подушки, какие-то шкуры на стенах… Сергей с некоторым сожалением подумал, что Юлька точно пришла бы от них в восторг. Несколько человек сидели над своими калебасами, расслабленные и погруженные в себя.
Сергей взял у увешанной фенечками девушки свой мате и, чувствуя себя идиотом, сказал ей, что хотел бы поговорить с Рафаэлем. Девушка взглянула на него с некоторым уважением, попросила подождать минутку и вышла. Сергей присосался к бомбилье, сморщился от травяной горечи и, следуя традиции, погрузился в размышления.
В последнее время его галлюцинации стали не только навязчивыми, но и откровенно скучными. Перестрелок больше не было, видимо, след партизан потеряли либо просто перестали преследовать, загнав в глубину сельвы. День за днем отряд прорубался сквозь заросли, медленно продвигаясь на восток, так что главным видением Сергея стал здоровенный мачете и разлетающиеся из-под него ветви и листья. Запах зелени казался удушающим, пот заливал лицо, привлекая тучи москитов. Припасы давно кончились – последнюю банку сгущенки сожрал Лоро, и команданте едва удалось остановить разгоревшуюся после этого драку. Стрелять Че запретил, чтобы не выдать отряд, и вся надежда была на двух боливийцев, которые более-менее владели луком и стрелами. Ели попугаев, носух, каких-то крупных жаб. Один раз удалось поймать пекари – это был настоящий пир. Цель похода по-прежнему была неясна никому, кроме команданте и, может быть, Макса, хотя Че каждый вечер читал смутные лекции об общем благе и революции, если не лежал с приступом астмы. По прикидкам Сергея, партизаны приближались к границе с Парагваем.
А мате у них кончился давным-давно, подумал Сергей, прислушиваясь к бульканью в недрах калебасы. Каково это аргентинцу? Наверное, хуже, чем русскому без чая. Интересно, нормально ли сочувствовать своим галлюцинациям?