— Ну, кайся.

— У вас вообще знают, что курить как бы не очень полезно?

— Нет. А что такое?

— Обструктивная болезнь легких, рак и много чего еще. Такими темами папá скурит себе легкие лет за десять. Я не решился ему сказать.

— Он бы тебя не послушал, даже, если это правда. Наши эскулапы молчат.

— Надо с этим что-то делать, — сказал Саша. — Честно говоря, здесь много с чем надо что-то делать.

— Хочешь на своем горбу перетащить страну стразу из 19-го века в 21-й?

— Моего горба не хватит. Мне и так в какой-то момент показалось, что я оттуда не выйду.

— У нас не расстреливают тринадцатилетних мальчиков, — заметил Никса.

— Ты что подслушивал?

— Специально нет. Это у нас двери такие, — Николай пожал плечами. — Папá приказал ждать в коридоре — я ждал в коридоре.

— Угу! Лучший способ игнорирования приказов — это их доскональное исполнение, — хмыкнул Саша.

— А ты как-то неровно дышишь по отношению к четвертой революции.

— Четвертая революция — самая правильная. После четвертой революции смогли перезахоронить останки семьи последнего императора: из общей могилы — в Петропавловскую крепость. А те, кто выжил, хоть смогли приезжать.

— Но была республика?

— Республика продержалась где-то лет восемь. Потом плавно перетекла в диктатуру. Причем так плавно, что народ почти не заметил. Точнее интеллигенция, народу было глубоко по фиг.

— У тебя что-то лично связано с четвертой революцией?

— Я в ней участвовал.

Никса рассмеялся.

— Я ждал чего-то подобного.