Шерк вспомнила об амфоре и ее мрачном содержимом. Отвернулась. – Может, у них были причины. Продырявь корпус, Скорген. Мы подождем рядом. Черное дерево тонет неохотно; может быть, придется поджечь.
– Погребальный костер привлечет всех, капитан.
– Я сознаю риск. Начинайте.
Вернувшись на палубу, Шерк Элалле взошла на нос и начала озирать горизонты. Кабан и команда начали разрушительную работу.
Покрытый шрамами лоб наморщился. – В Летерас?
– Почему бы нет? Продадим кое-что, пополним команду.
Потрепанный жизнью мужчина улыбнулся.
Глава 4
Изгнание убивало большинство ставших его жертвами, ибо мир за пределами жесток и купить жизнь возможно лишь за монету сотрудничества. Племена не знают более сурового наказания – будь то Овл’дан, Д’расильани или Керюн. Сама структура племени предполагает непримиримость, и выброшенный из него гибнет, оторванный от всего, что давало жизни смысл. Жертвы ломаются изнутри, забывают все умения, помогавшие им; они сохнут и умирают.
А летерийцы в своих громадных городах, среди суеты неисчислимых лиц, почти нечувствительны к изгнанию. Их больше волнует Задолженность. Да, тамошние люди не совсем равнодушны к понятию духовной кары – они живут семьями, это всеобщая характеристика рода людского – однако причиняемые отчуждением муки вполне для них переносимы. Другая деревня, другой город – можно начинать сначала борьбу за выживание… на самом деле новое начало дает новые права. Это путь к сложению с себя ответственности.
Красная Маска жил жизнью овлов, не меняющейся на протяжении поколений, и верил, что природа летерийцев – наиболее ненавистных ему врагов – осквернила и его дух. Изгнание оказалось не смертельным. Изгнание стало даром, ибо в нем он отыскал свободу. Такое же искушение завлекало многих молодых воинов в Летерийскую империю, где анонимность и создает трудности, и раскрепощает.
Вытесненный, он странствовал далеко, без мысли о возвращении. Он уже не таков, каким был раньше, не сын отца своего; но кем он стал – для него самого остается загадкой.
Небо над головой не пятнали тучи; весна выказывала всю силу своей жары. Прыг-скоки выбегали из одного куста, чтобы тут же скрыться в другом. Он скакал на летерийском коне к северо-востоку, взяв след стада. Это малое стадо, насколько он мог оценить; вдоль протоптанной тропы попадались родильные места (на старой крови кишели мухи). В таких местах самки родаров останавливаются, пока теленок не окрепнет. Клан при малом стаде тоже должен быть небольшим.
Стражи Красной Маски, К’чайн Че’малле, не показывались. Ничего необычного. У громадных рептилий ужасающий аппетит. В это время года дикие бхедрины, перезимовавшие в рощах, выходят на поиски коров. Быки размером более чем в двух летерийских волов гневливы и дерзки, они нападают на любого, кто подойдет слишком близко, кроме самок своей породы.
Сег’Черок, Охотник К’эл, с восторгом встречал такие атаки – Красная Маска видел его удовольствие, проявляемое в медленном извивании хвоста. Он вставал на пути бхедрина, высоко подняв лапы – лезвия. Как ни быстр бывает бык, К’чайн Че’малле быстрее. Каждый раз, забив зверя, Сег’Черок отдавал тело Ганф Мач и ждал, пока она покормится.
Красная Маска ехал весь день, не ускоряя коня, чтобы не утомить; когда солнце садилось за окоем, воспламеняя далекие грозовые тучи, он заметил вдали стоянку овлов, расположившуюся на похожем на бычье ярмо островке между старыми руслами двух высохших рек. Стада сгрудились по сторонам долины, между ними вспучились купола покрытых сшитыми шкурами вигвамов. Воздух потемнел от дыма походных костров.
Ни постов, ни разведки. Лагерь слишком большой для такого стада.