Так завершилось одно из самых известных дел о покушении на высокого государственного деятеля. Дело, в котором, несмотря на более чем вековую давность, могут открыться новые обстоятельства, подтверждающие или опровергающие официальную точку зрения на эти события.
ДЕЛО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Сергей Киров: убийство, с которого начался террор
Сергей Миронович Костриков (таково его настоящее имя) был старым партийным функционером. С 1904 года он состоял в рядах Российской социал-демократической рабочей партии — РСДРП, а затем Российской коммунистической партии (большевиков) — РКП(б) — и Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) — ВКП(б). Позднее он взял псевдоним Киров, под которым и стал известен в партийных кругах.
Киров активно участвовал в партийной деятельности. До Октябрьской революции он занимался подпольной работой, после октября 1917 года участвовал делегатом во Всероссийских съездах Советов, руководил астраханским временным революционным комитетом, во время Гражданской войны входил в состав Реввоенсовета XI армии на Кавказе, стал членом Кавказского бюро Центрального комитета партии. Далее его партийная карьера развивалась стремительно: кандидат, а затем член ЦК партии, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома, кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б), член Политбюро ЦК и Президиума ВЦИК СССР.
Внимание Кирова было сосредоточено на партийной деятельности в Ленинграде — ключевом центре рабочего движения в стране. Киров выступал на собраниях заводских коллективов города, организовывал агитационную работу и вел борьбу с внутрипартийной оппозицией. Он исправно выполнял директивы центрального партийного руководства, был на хорошем счету у московских властей и сумел заслужить их доверие и поддержку.
Можно сказать, что Киров был ближайшим товарищем Сталина. Они гостевали друг у друга: Сталин — когда приезжал в Ленинград, Киров — когда бывал в Москве. Он был, пожалуй, единственным соратником, кого Сталин допускал в круг домашних. Возможно, еще и поэтому убийство Кирова стало поворотным моментом в советской внутренней политике 1930-х годов. С этого события в отечественной истории принято отсчитывать начало чисток в партии, НКВД, армии и среди слоев населения, так или иначе подпадавших под определение «антисоветских».
В роковой для себя день 1 декабря 1934 года Киров готовился к выступлению на партийном собрании и заехал по делам в Смольный (Ленинградский обком партии). Сопровождавший его охранник М. В. Борисов немного отстал и, когда на третьем этаже Киров свернул в коридор по направлению к своему кабинету, потерял его из виду. В этот момент раздались последовательно два выстрела. Выбежавшие на звуки выстрелов увидели мертвого Кирова и лежащего рядом без сознания убийцу.
Убийцей оказался тридцатилетний Леонид Николаев, член партии большевиков. По всей видимости, после фатального выстрела в Кирова вторым выстрелом он пытался покончить с собой, но промахнулся.
Узнав о случившемся, Сталин лично отправился в Ленинград в составе группы советских руководителей и оперативных работников НКВД, чтобы отдать первые распоряжения и лично принять участие в похоронах и начавшемся следствии.
В течение первых часов после того, как Николаев пришел в сознание, он вел себя крайне возбужденно. По словам Ф. Т. Фомина, одного из руководящих работников Ленинградского НКВД и очевидца событий,
На первых допросах Николаев решительно отрицал участие в совершенном преступлении других лиц:
«Категорически утверждаю, что никаких участников в совершении мною покушения на тов. Кирова у меня не было. Все это я подготовил один, и в мои намерения никогда я никого не посвящал… Причина одна — оторванность от партии, от которой меня оттолкнули […] Цель — стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8–10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливого отношения к живому человеку. Эта историческая миссия мною выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева…»
Следствие приняло обиду и ревность раздраженного одиночки в качестве основного мотива преступления. Николаев выглядел довольно асоциальным, обиженным на власть человеком. Он часто менял работу в структуре партии, был из нее исключен и после бесконечных жалоб восстановлен со строгим выговором. Некоторое время он служил в Смольном и Институте истории партии. На момент совершения преступления Николаев был безработным, что, естественно, также усиливало его раздраженное отношение к окружающим.
Он отказался от места на заводе в надежде получить номенклатурную должность. По этой причине он направлял жалобы в различные партийные инстанции, в том числе Кирову. За несколько дней до убийства Николаев отправил Кирову письмо, в котором подвел итог своим мытарствам:
Однако партийное руководство версия совершения преступления экзальтированным одиночкой не устраивала. Оно видело в убийстве заговор против Советского государства. На следующий день после выстрелов в Смольном ЦК ВКП(б) выпустил сообщение о гибели Кирова
Интересна методика выявления возможных пособников. Первые фамилии оперативники получили не в ходе допросов, а во время пребывания Николаева в камере. Оперативные работники якобы услышали, что Николаев, находясь во сне, произнес имена Котолынова и Шатского. Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР Я. С. Агранов рапортовал Сталину:
На допросе 4 декабря Николаев сообщил, что знал Котолынова, Шатского и Бардина по отдельности, а не в составе группы, говорил, что они участия в преступлении не принимали. На следующий день Николаев еще подтверждал показания, данные им днем ранее:
По мере дачи показаний поведение Николаева становилось все более странным. 7 декабря он объявил голодовку и пытался покончить с собой. Он решительно отказывался идти на допросы. Конвойные доставляли его к следователям принудительно в смирительной рубашке. На допросе Николаев предпринял вторую попытку самоубийства, постаравшись выпрыгнуть из окна четвертого этажа. На фоне этих изменений Николаев стал называть имена других соучастников.