— Значит, он очень важная персона?
— Должно быть, да!
— Признаться, я о нем ничего не слышал. Ну, да все равно, — если будет нужно, я поговорю и с самим королем!
Эти слова гигант произнес так, что Гарриман проникся прежним к нему уважением.
— Джони! — вдруг произнес боксер.
Гарриман, колотивший кулаком в упругий кожаный мяч, висевший посредине залы для тренировки Голоо, остановился в ожидании.
— Джони! — повторил Голоо задумчиво. — Я девушку от себя не выпущу, разве ока сама уйдет. Мне кажется, что я…
Он не договорил своей мысли.
По лицу Гарримана можно было понять, что он догадался о том, что хотел ему сказать черный великан.,
Гарриман поглядел на юную красавицу, мерное дыхание которой указывало на то, что она спит спокойно, вздохнул и принялся за прерванное занятие. Мяч с еще большей силой стал летать туда и сюда от ударов его кулака…
Глава VIII
Кое-что разъяснилось
Кровь яростно стучала в виски… Напряжение достигло последних пределов. Воскресающее сознание пугливо отгоняло какую-то мысль, стремившуюся в него проникнуть. Тупая ноющая боль во всем теле требовала покоя. С легким вздохом фон-Вегерт вытянул ноги. Раздался треск… Эхо восприняло его, как пушечный залп. Еще секунда, другая — похожие на вечность.
Где я?
Он хотел крикнуть, но спазма сдавила горло. Дышать было тяжело. Отверстия, находившиеся на крышке сундука, затянутые изнутри полотном, пропускали воздух с трудом, ровно столько, сколько нужно для предметов неодушевленных, к хранению коих этот сундук был в свое время приспособлен.
Глухие человеческие голоса, далекие, едва слышные, вывели фон-Вегерта из оцепенения. Он ясно различал слова, которые падали в его мозг, словно жидкие капли расплавленного свинца, и растекались в нем, не оставляя следа.
— Резерфорд! Что это у вас трещит здесь? Вот опять, вы слышите?
— Да, странно! Мне показалось, что…
— Идите сюда! Вот здесь явственно слышно…
До слуха фон-Вегерта донеслись звонкие удары шагов по каменным плитам.