— Верно, Роберт, — сказал Мартин, — но то, что сегодня ты не выстрелил, является доказательством…

— Ничего из этого не следует, — сказал Джери. — Пусть Мартин со мной поохотится, наберется опыта, тогда посмотрите, какой он стрелок. Все дело в опыте, привычке. Человек легко приобретает новые качества.

— А если он откажется от подобных тренировок? Что тогда? — спросил Мартин.

— Иногда, выбирать не приходится, — сказал Джери. — Жизнь и судьба, которая управляет всем, а также случай, руководят всеми событиями. Ну, и, конечно, человек.

— С тобой сложно спорить, Джери, — ответил Мартин. — Потому что ты живешь в материальном мире.

— Да, верно, — произнес Джери. — И пока вы мне не докажете явным и ясным примером, спор наш будет вечным.

Когда луна взошла над головами друзей, раздвинув звезды в стороны, и на песчаные просторы дикой Африки опустилось покрывало мрака, спорщики отправились на ночлег в палатки, так и не решив, кто прав, оставив вопрос открытым. Дневные звуки природы сменились на ночные.

Роберту Моринсу снился сон, в котором он был крошечным младенцем. Он находился на руках какой-то женщины. Ее лица он не видел, так как тени скрывали его. Рядом с женщиной стоял мужчина. Он что-то говорил ей на непонятном языке. А она нежно обнимала своё дитя, прижимая его к груди, словно в последний раз. Роберт был в образе младенца, он не понимал всех слов, но по злобной интонации мужчины, и нежных мягких, иногда прерывистых слов женщины, можно было догадаться, что они переживают в своих сердцах какое-то сильное волнение, переходящее и наполняющее сердце и сознание неистовым страхом. Этот страх от матери по неведомым законам природы передавался и младенцу. И потому Роберт тоже чувствовал своим сердцем что-то неладное, какую-то непоправимую беду, грозящую их жизни. Повинуясь мужчине, женщина нежно и с любовью положила младенца на деревянный столик. Она сняла его одежду белого цвета и окутала голое тельце малыша в черное покрывало. После этого оба родителя оставили младенца лежать на столе, а сами удалились, склоняя головы в покорности какой-то неведомой силе, гнетущей и сдавливающей их сердца, отуманивая сознания.

Душа Роберта, словно отделилась от тела младенца, оставив его лежать на деревянном столике. Теперь он мог видеть малыша сверху, спокойно лежащего, завернутого в черное покрывало. Его невинный взгляд был обращен вверх, он пытался найти родителей, тепло и ласку, которую недавно чувствовал. Потеряв контакт с теплом матери, он стал невольно шевелиться, пытаясь протянуть свои маленькие ручки к теплым и нежным рукам матери. Спустя минуту, после тщетных попыток отыскать материнское тепло, малыш делал всевозможные движения ртом, пытаясь нащупать материнскую грудь, что бы успокоиться. Он подал тоненький голосок, зовущий родителей, но в ответ лишь тишина. После нескольких безнадежных попыток, звуки малыша перешли в сопение и плач, на его глазах выступили капельки слез.

В это время оба родителя находились неподалеку от своего жилища. Мать все еще пыталась нежным и ласковым голосом уговорить отца, но его грубый тон прервал ее безнадежные попытки что-либо изменить. Она услышала несколько отдаленных звуков своего надрывающегося малыша. Ее материнское сердце звало ее обратно в дом. Она не выдержала и вскрикнула. Это был ее последний порыв отчаянной души, зов некогда существовавшего инстинкта материнства. Ее последнее отчаяние сменилось на покорность, а любовь на страх. Они стояли друг возле друга, опустив головы в знак их согласия и безвольного подчинения.

Душа Роберта облетела, словно легкий весенний теплый ветерок вокруг дома, вблизи которого появились несколько крадущихся косматых мрачных теней. Трое людей, под покровом ночи пробирались сквозь заросли, подойдя ближе к стене дома, затем они проникли внутрь него, словно этот дом принадлежал им. Спустя несколько минут все затихло, уже не были слышны звуки надрывавшегося младенца. Неведомый угнетающий страх спустился и сковал Роберта. Ему показалось, что небесная черная мгла, будто бездна, опустилась на землю, окутав ее в свои объятия. Он попытался приблизиться к двери дома, но что-то его не пускало внутрь. Это был обыкновенный страх, наполнивший по невидимой причине его душу. Какая-то догадка о непоправимой беде и страшном горе проскочила в его сознание. И хоть он не имел плоти в этом образе, он все же не мог проникнуть сквозь стены дома. Он попытался открыть дверь или пройти насквозь нее, но не мог, его силы были на исходе. Они высохли, словно испарилась вода в сосуде.

Кто-то толкнул Роберта и он проснулся. Над ним склонился Мартин.

— Ты стонал, дружище, — сказал Мартин. — Что тебе снилось?

Роберт поднялся и обнаружил, что его тело покрылось легкой испариной.

— Сон, очень плохой сон, — ответил сонным голосом Роберт.

— Бывает. Так на тебя тяжело вчерашний день повлиял, возможно, — сказал Мартин, похлопывая его дружелюбно по плечу.

Спустя несколько суток все четверо друзей летели самолетом над желтеющими просторами Африки. Багровый закат сменился темной синевой, а на смену скрывающегося за горизонтом солнца, выкатилось белое блюдце луны. Синеющая бездна неба сменилась на единый темный небосвод, на котором невидимой рукой художник разбросал белые точки звезд. Перелет был тяжелым для Роберта. Он боялся заснуть, чтобы вновь не оказаться в объятиях неведомого и угнетающего сознание страха, от воспоминания которого у него появлялась холодная испарина и легкая волна холодка на спине. Он хотел, как можно поскорей покинуть этот континент, и вернуться в Америку, где был у него дом, работа и где ждала его любимая девушка.