— Мне за тебя тревожно.
— Не волнуйтесь. Какой от этого прок?
Новая пауза. Он обдумывает ситуацию.
— Ну хорошо, — говорит он наконец. — У меня сейчас важные разговоры, но ты мне перезвони, как только у тебя что-нибудь прояснится. Оставь сообщение. А вообще... по-моему, тебе стоит взяться за скальпель.
— Взяться за скальпель? Я не оперировал со времен медицинской школы, да и там ничем особенно не мог похвастаться.
— Я помню, — говорит он. — Но хуже, чем у Джона Френдли, у тебя все равно не получится. Так что удачи.
С этими словами он отключается.
ГЛАВА 12
С Магдалиной я познакомился в день свадьбы Дениз, 13 августа 1999 года. Она играла на виоле в струнном секстете. Вообще-то она выступает в квартете, но на свадьбы люди чаще заказывают шестерых музыкантов, и в этих случаях ее агент сколачивал особую группу. Одним словом, на свадьбе Дениз играл секстет, а после ужина работал диджей.
Это была большая свадьба на Лонг-Айленде, в загородном клубе, к которому принадлежала семья жениха. Дениз сделала свой выбор в пользу восточного побережья, поскольку там жила почти вся ее дальняя родня. Нас со Скинфликом усадили от нее за километр.
По умолчанию считалось, что я у Скинфлика за няньку и, стало быть, должен следить за тем, чтобы он на трезвую голову либо по пьянке не выкинул какой-нибудь номер. Это была та еще работка, и надолго меня не хватило. Я сам хорошо набрался, чтобы не слушать его бесконечные жалобы. Отчасти я внутренне согласился с тем, что ему следует устроить сцену и умыкнуть Дениз прямо со свадьбы. Уж наплюй на всякие условности и хоть раз поступи так, как написано в этой хреновине под названием «Золотая ветвь».
Но ритуалы превращают нас в полных идиотов. Мы вроде птиц, которые спят, засунув под крыло голову, потому что так всегда спали их предки. Глупо вносить в дом на руках молодую жену, если никто уже не помнит, что это связано со стародавней историей о похищении сабинянок. Это сказал Плутарх, еще две тысячи лет назад. Мы до сих пор рисуем Костлявую с косой на плече, а почему бы не посадить ее на трактор?
В общем, можно понять Скинфлика, который не решился остановить парад, марширующий уже не одну тысячу лет. Хотя от этой мысли меня тошнило, а тут еще эта чертова влажность. В какой-то момент я ушел от него — и от стойки бара — подальше.
Тут-то я и увидел Магдалину.
Вообще-то это не вашего ума дело, но если вам интересно, я, так и быть, расскажу.
Она была миниатюрной брюнеткой с раскосыми глазами. Тонкокостная, но ноги профессиональной бегуньи. Раньше я любил крупных блондинок. В одну секунду все перевернулось.
Рукава слишком свободной белой блузы она закатала, а открытый вырез обнажил ключицы.
Чтобы волосы не мешали ей играть, она перетянула их муаровой лентой, но отдельные прядки выбивались из-под нее и торчали словно антенны.
В тот вечер она была белокожая, однако стоило ей немного побыть на солнце, как она делалась смуглой, как египтянка. Резинка ее бикини, туго натянутых на выпирающих косточках, отступала от живота на добрый сантиметр, так что в этот паз легко можно было просунуть ладонь. Губы у нее были сочные. За эти губы я бы всех своих жертв еще раз отправил на тот свет.
Но все это ничего не говорит о том, какая она. И даже как она выглядит.