Еще один кивок.

— Далее… Найди мой меч — ты знаешь где. Закутай, чтобы было неясно, что это. Там есть один ремешок… А, ладно! Сооруди какую-никакую перевязь, чтобы я мог повесить на спину.

Теперь припасы — распредели на три заплечных мешка — Пол тоже понесет. Никаких банок-склянок. Соль, тинман — обязательно. Бери больше вяленого — мясо, рыбу. Сушеные фрукты. Крупу, орехи… Лепешки, само собой. Ну, сообразишь…

Доктор с сомнением поглядел на Пола, который слушал во все уши и, кажется, что-то понимал, хотя и морщился, выдавая этим свое затруднение.

— Теперь с ним. Объясни ему — скоро уходим. Срочно. Потому что опасно. Должен понять. Одежда, сапоги у него в порядке… Мешок подберем. Скажи, чтобы слушался меня и тебя. Вдолби — слушаться беспрекословно!

Шимма, снова кивая, тихо пообещала:

— Я объясню. Он лучше стал понимать.

Доктор наконец подошел к столу и тяжело уселся на стул с высокой спинкой, по которой с год назад побежала трещина.

— Ну, действуйте! Мне надо подумать.

Девочка с готовностью вскочила из-за стола и потащила за рукав Пола. Тот тоже встал и послушно двинулся за Шиммой.

Старик же принялся раздраженно щипать себя за нос и дергать за усы. Глаза его меж тем сверлили куст сирени, который рос прямо под оном. С минуту Доктор излучал нервозность, потом вдруг снова успокоился, сказал «А-а!» и махнул рукой в сторону оконного проема.

Затем он встал, прошел в самый темный и захламленный уголок нижней залы и начал копаться в куче книг, свертков и самодельных коробок. Слышно было, как Шимма быстро ходит по библиотеке наверху, и ее шагам вторит стук каблуков удивительных сапог, принадлежащих мальчишке.

Вернувшись к обеденному столу, Хтоний поставил на него две хорошо запечатанные склянки с темными жидкостями внутри и три столь же тщательно закрытые баночки. Потом выложил рядом две сильно потрепанные книги в кожаных переплетах. Затем сел, нахмурился и застыл в раздумье. Его лицо, изрезанное морщинами, посуровело и словно окаменело.

Из глубокой задумчивости Доктора вывел раздавшийся за окном голос. На улице кто-то, сильно фальшивя, запел: