Какое-то время я разглядываю бумаги, не находя в них ничего особенного, чтобы после доложить Приятелю Сартакова, но потом — раз! — я лезу в выдвижной раздолбанный ящик своего стола и достаю оттуда мощную лупу, которую здесь заприметил еще день назад.

«Так!» — говорю я — «что сказать — у меня будет, важно лишь то, не догадался ли кто об этом прежде меня».

Вудиские рисунки, запечатленные передо мной пляшут на бумаге, как черти, и я лезу в Интернет чтобы проверить кое-какие догадки.

Следующая ночь, не смотря на мои опасения, прошла спокойно. Мне ничего не снилось, и, проснувшись утром я почувствовал себя отдохнувшим, хотя и лег спать далеко за полночь.

Накануне почти до двух часов ночи я изучал культ вуду, но, не найдя в Интернете на этот счет, как мне представлялось, ничего, кроме пустых выдумок и разных глупых бездоказательных баек, я в конце концов с чистой совестью лег спать.

Утром же, непривычно спокойно и благолепно, я встал, умылся, позавтракал, оделся — и отправился на работу. Чувствовал себя я очень хорошо, находясь на некоем таком спокойном, неистеричном подъеме сил.

На улице радостно светило солнце, разгоняя мрачные мысли, а прозрачный холодный воздух, вентилируя легкие, казалось, очищал все мое внутреннее, с каждым выдохом изгоняя вовне мои страхи и печали.

Уже на работе мне первым делом позвонил Приятель Сартакова:

— Здорово! — по его голосу я понимаю, что он полон энергии, задора и оптимизма — тебе удалось найти для нас что-нибудь интересненькое? Извини, вчера был занят и тебе не звонил…

— Думаю да, — отвечаю я ему — что-то нарыл, конечно, если вы это сами раньше не раскапывали…

— Хорошо, тогда жду тебя у себя прямо сейчас.

В своем кабинете Приятель Сартакова ведет себя все так же, как раньше, а именно, развалившись в кресле и положив ноги на стол — стреляет канцелярскими резиночками в портрет Нашего Президента:

— Вот тебе! Вот тебе! — приговаривает при этом он, очень напоминая Петрушку из балаганов, как их показывали в кино, избивающего дубиной какого-нибудь нехорошего персонажа.