Я улыбаюсь.
— Сразу чувствуется — воспитание, КГБ-шные гены!
И опять мне не остается ничего, как натужно улыбаться:
— Да что вы! Это я просто так — по привычке, не по причине конспирации…
— Да уж — да уж — говори мне — заместитель Виктора Петровича смеется, после чего отворачивается от меня к товарищам, как раз разливающим по рюмкам коньяк, и я, поймав момент, прибавляю шагу, чтобы вернуться к себе на рабочее место.
Уже дома, ночью, мне снится странный сон — мне снится, будто я встретил Сестру, с которой мы гуляем в каком-то залитом солнечным светом, но очень неухоженном парке, проходя мимо каких-то открытых, загаженных мусором склепов. Парк вообще, не смотря на распустившиеся на кустах цветы и полеты вокруг тут и там шмелей, не смотря на благоухание цветов на газонах покрыт повсюду прошлогодней гнилой неубранной листвой и слоями гниющего мусора.
Я иду, по ходу распекая Сестру, припоминая ей то, что она говорила мне иногда во время своих нечастых, но очень эмоциональных приступов ревности:
— Помнишь, ты обещала мне, что убьешь меня, если я заведу шашни с какой-нибудь другой?
— И что?
— Помнишь, какие устраивала сцены?
— Я была влюблена, я была в неадеквате…
Когда же мы проходим мимо очередного пустого открытого и загаженного склепа Сестра вдруг обхватив меня сзади руками заталкивает меня внутрь. В этом склепе из какой-то большой и вонючей щели на меня набрасывается какая-то омерзительная старушенция, в руках у которой был шерстяной клубок и спицы — и в три счета обвивает меня нитями, пока Сестра, проявляя не дюжую силу меня держит.
Во сне я сам себя удивил тем, что проявив завидное самообладание, сопротивлялся старушке из последних сил, несколько раз ударив ей в лицо головой — так, что у нее из носа потекла не кровь, нет, а какая-то вонючая, черная, булькающая жижа.
В конце концов, крепко меня связав, старушка вонзает в меня спицы с сразу с нескольких сторон, и после они с Сестрой, как бы не слыша, как я кричу в их адрес проклятия и бьюсь в конвульсиях — громко смеются, потешаясь над моим таким жалким положением.
В конце концов я падаю лицом вниз на кафельный пол склепа, и Сестра в добавок бьет меня несколько раз каблуком своего ботинка (странно, таких ботинок она в жизни никогда не носила) по голове. Тогда меня окутывает тьма, но лишь для того, чтобы вдруг выбросить в еще один сон.
Во втором сне я оказываюсь прикованным наручниками к батарее в какой-то квартире, где меня держат в заложниках какие-то люди в черных «охотничьих масках». Я в одних трусах, больше на мне никакой одежды нет. Люди, охраняющие меня время от времени бьют меня ногами, а я, в свою очередь нарочито играю, будто подавлен и смят. Я скулю, скрепя зубами, на самом деле будучи готов растерзать своих обидчиков, но делаю вид, что морально слаб и вообще трус.
И тут происходит вот что. В комнате вдруг появляется серый котенок, который ведет по отношению ко мне себя агрессивно, бросается на меня и царапает меня, и именно он, его действия, а не люди для меня становятся последней каплей — не знаю и почему, но именно этого маленького котенка я боюсь в отличие от людей в масках.
В конце концов страх перед котенком становится таким сильным, что я вдруг, представив себе, что наручники, которыми я скован — картонные,
Сняв с одного из моих мучителей одежду и ботинки, быстро одевшись, я бегу по лестнице многоэтажки, в которой находился, вниз, время от времени встречаясь с бегущими, как я понимал, на помощь убитым мною персонажам другими людьми. Иногда эти люди были в масках, иногда нет.
Всякий раз при встрече с этими людьми между нами происходит потасовка, и непонятно каким образом всякий раз я оказываюсь победителем в схватке хоть с одним, хоть с тремя противниками одновременно.