Но, подойдя ближе и не без труда растолкав с помощью сержанта Эдейра собравшуюся невеликую толпу, Доннел увидел, что это совсем не труп, а кое-что похуже.

В пыли, в окружении солдат и панков, стояла на коленях светловолосая молодая женщина, лицом и прической очень напомнившая Доннелу какую-то известную поп-диву (кого именно, Доннел не смог вспомнить), в белых туфлях и голубом, покрытом какими-то розовыми и желтоватыми цветами, очень свободном платье с отложным белым воротником. Женщина держалась обеими руками за неестественно большой живот и истошно орала на окружающих по-немецки.

– Идиоты! Я рожаю! Врача! – с большим трудом понял Доннел часть ее ругани.

Ему показалось, что подол ее платья мокрый, а значит, все было очень серьезно.

– Я рожаю! Воды отходят! – заорала женщина еще громче, увидев Доннела, на сей раз по-английски. Доннел не в первый раз бывал в ФРГ и, зная, как разговаривают по-английски западные немцы, с некоторым удивлением отметил, что акцент у этой бабы был совершенно не немецкий. Так говорили по-английски некоторые американцы и австралийцы, с которыми Доннел тоже, было дело, встречался. Хотя, может, она и не немка – мало ли кого сейчас могло занести в Западную Германию? Туристка хренова…

– Что смотрите, мерзавцы! – продолжала орать женщина по-английски со своим странноватым для этих мест акцентом. – Помогите уже кто-нибудь! Или вы хотите, чтобы я родила прямо здесь, на дороге, сволочи?!

Этого им сегодня только и не хватало – роды принимать…

– Сержант, что тут случилось? – спросил Доннел Эдейра, мрачно косясь на собравшихся нестриженых бездельников.

– Они столкнулись, сэр, – ответил тот каким-то виноватым тоном. – Прямо у нас на глазах. Сейчас это дело привычное. Беженцев дикое количество, и все всё делают как попало. За руль садятся первые попавшиеся, даже те, кто и ездить-то толком не умеет. Вот и получается черт-те что. По-моему, эта волосатая шпана – они ехали или поддатые, или под кайфом, но именно они и врезались в машину этой беременной курицы. Я сам за два дня видел с десяток аварий, сэр…

Волосатая шпана (явно знавшая хоть что-то по-английски и потому вполне понявшая слова Эдейра) при этих словах нехорошо посмотрела на сержанта, как, впрочем, и корчившаяся в пыли «беременная курица»…

– Да черт с ними, с авариями, сержант, – вздохнул Доннел. – Я другого не понимаю – почему это надо делать именно здесь, прямо возле нашего расположения…

Сержант на это только пожал плечами.

– Что вы от меня хотите? – спросил, слегка повысив голос, Доннел у той самой «волосатой шпаны» по-английски, ни к кому специально не обращаясь.

– Она же рожает, – ответила ему какая-то выступившая вперед симпатичная девица в драных джинсах в обтяжку и топике с изображением Боба Марли на довольно приличном английском (вот у этой девки акцент был привычным, типично немецким). – А вон у него сломана рука…

При этом она кивнула в сторону здоровенного бородатого молодца в мешковатом кожаном пальто и добавила:

– Офицер, у вас же какие-нибудь медики или хотя бы аптечка найдутся? Это же нельзя вот так оставлять…

Доннел при этих словах задумался, сделав страдальческое лицо.

Понятно, что принимать роды ему очень не хотелось. Ни лично, ни даже отвечать за подчиненных, которые будут это делать.

А с другой стороны – что он терял?

Здешние медики ему впрямую не подчинялись. Но отдать соответствующий приказ было не трудно. А то этому медицинскому хаму сержанту жизнь на войне, похоже, медом кажется. Пусть-ка немного поработают, а то, пока летчики совершают боевые вылеты и каждый раз рискуют своими жизнями, эти сытые бездельники тупо дрыхнут в своем санитарном фургоне. Клятву Гиппократа давали – вот пусть и помогают. Хоть вспомнят, чему их там учили. Ведь констатировать смерть и принять роды вроде бы должен уметь любой медик, вплоть до последнего дантиста или пластического хирурга, мастрячащего разным кинозвездам и просто потаскухам новые сиськи…