Он кивнул. Мы обнялись, и я пошел к Энн.
Некоторое время мы с ней сидели молча, слушая песни и улыбаясь голосам подгулявших матросов.
– Через несколько месяцев я отплываю в Лондон, – сказал я ей. – Буду только рад, если и ты отправишься со мной.
– Для ирландки Англия – неподходящее место, – засмеялась Энн.
Я кивнул. Возможно, так будет лучше.
– Значит, останешься с ассасинами? – спросил я.
– Нет, – покачала головой она. – В моем сердце нет такой убежденности, как у них. А ты?
– Может быть, когда-нибудь потом, когда разум успокоится и кровь остынет.
Издали донесся крик – известие о корабле, входящем в бухту. Мы переглянулись, поскольку оба сознавали: с приходом этого корабля и для меня, и для нее начиналась новая жизнь. Я по-своему любил Энн. Думаю, и она меня любила. Но пришло время расстаться, и мы на прощание поцеловались.
– Ты – хороший человек, Эдвард, – сказала Энн, и ее глаза блеснули. – И если ты научишься жить на одном месте дольше недели, ты станешь и хорошим отцом.
Оставив ее, я поспешил на берег, где к причалу швартовался большой корабль. Спустили сходни. Появился капитан, держа за руку очаровательную девятилетнюю девочку, которая вся светилась от радости.
«Вылитая мать», – глядя на тебя, подумал я.
67
Ты была прекрасным видением, моя маленькая Дженнифер Кенуэй, моя дочь, о существовании которой я даже не подозревал. Ты храбро отправилась в далекое путешествие по морю. Твой дед был категорически против, но твоя бабушка благословила тебя, и ты поплыла, чтобы разыскать меня и сообщить запоздалую и очень печальную весть.
Моя любимая Кэролайн умерла.
(Наверное, тебя удивило, почему тогда, на причале Инагуа, я не проронил ни слезинки, услышав об этом. Дженни, я и сам удивлялся почему. Честное слово.)
Нам с тобой предстояло плавание в Англию, и за это время я рассчитывал получше тебя узнать. Я многое тебе рассказал, однако кое-что был вынужден утаить, поскольку у меня еще оставалось достаточно незавершенных дел. Кажется, я тебе говорил о незавершенных делах, которые мне обязательно нужно довести до конца? Что ж, предстояло сделать еще немало.
В плавание к английским берегам я взял горстку матросов, выбрав самых надежных. Пересечение Атлантического океана было тяжелым. Нам пришлось сделать остановку на Азорских островах и дожидаться благоприятной погоды. Оттуда мы взяли курс на Англию, на Бристоль. Я плыл в родные края, где меня не было более десяти лет и куда мне категорически запретили когда-либо возвращаться.
На подходе к Бристольскому каналу мы сняли с мачты «Галки» черный флаг и надежно спрятали в сундуке моей каюты. Вместо него мы подняли британский торговый флаг. Этого было вполне достаточно, чтобы позволить нам войти в гавань. Убедившись, что «Галка» не является военным кораблем, портовые власти Бристоля разрешили судну встать у причала, а мне – сойти на берег.
После долгого отсутствия я вновь очутился в гавани Бристоля. У меня перехватило дыхание. Я успел полюбить Кингстон и Гавану, не говоря уже о горячей любви к Нассау. Но вопреки всему, что здесь когда-то случилось, а может – благодаря тем событиям, Бристоль по-прежнему оставался моим домом.