— Вот такая история, — заключила Наталья. — Поговаривают, что её призрак до сих пор бродит по лесу и заблудших путников выискивает. Правда это или нет — не знаю. Но, на моей памяти, в тех местах уже несколько человек исчезли. Ушли и не вернулись. Сколько их потом ни искали — так и не нашли. Одному Богу известно, что с ними стало. Валун у развилки помнишь?
— Помню, — кивнул я.
— Вот, по преданию, именно в этом месте Любава своих жертв и караулила. А по тропе, которая сворачивает вправо, их к болоту на погибель вела…
Глава пятая
Центр Навалинска бурлил. Наступили выходные, и народ отрывался на полную. Площадь кишела людьми. Отовсюду слышался смех. С эстрады звучала музыка. На каруселях галдели дети. Самое большое оживление царило в скверике у фонтана. Мы с Натальей сперва тоже хотели расположиться там, но, так и не найдя свободных мест, вынуждены были отказаться от своего намерения.
— Придётся искать другой плацдарм, — разочарованно констатировала моя спутница.
Когда мы вышли из сквера, дорогу нам преградила странная мужеподобная особа в замызганной футболке и потёртом синем трико. На её отсвечивающем синевой лице расплылась противная слащавая улыбка.
— Привет, старуха, — прохрипела она, обращаясь к Наталье. — «Стольника» до завтра не будет?
Моя спутница брезгливо сжала губы, помотала головой и подалась в сторону.
— Кто это? — тихо спросил я.
— Зинка, — ответила Наталья. — Местная пьянчужка. Ходит, бутылки собирает, да деньги клянчит. Бывшая одноклассница. Дай Бог, чтобы только не увязалась. А то ж без палки не отлипнет.
Я украдкой обернулся. Зинка оставалась на месте и озиралась по сторонам. В её длинных, напоминавших своей консистенцией недоваренные макароны, руках значилась потрёпанная серая авоська.
— Вроде, не увязалась, — произнёс я.
— Слава Богу, — облегчённо выдохнула моя курортная знакомая.
Мы шагали не торопясь, негромко переговаривались на различные темы. Наталья держала меня под руку и приветливо кивала встречавшимся на пути знакомым. Те в ответ улыбались и с нескрываемым любопытством рассматривали меня с головы до ног.
— Чего они на меня так таращатся? — раздражённо пробурчал я.
— Ты новый человек, — разъяснила моя спутница. — Что тут удивительного?
— Им, что, никогда не объясняли, что так вести себя некрасиво?
— У нас не Париж, не Лондон, и даже не Брянск. У нас народ простой, с галантными манерами не знакомый. Так что, уж, не взыщи. Относись к этому снисходительно… О, Зинкин хахаль чешет, Яшка Косой.
Наталья указала глазами на противоположную сторону улицы, по которой брёл высокий худощавый субъект лет тридцати пяти. Симпатий он не внушал. Сухое, морщинистое лицо. Глубокий шрам, пересекавший всю левую щёку. Маленький тонкогубый рот. Злые, хищные, лишённые какой-либо человечности, глаза, косившие немного в бок, из-за чего он, видимо, и получил свою кличку. Я сразу почувствовал к нему неприязнь.