Пренеприятная особа. Вылитая ведьма!..
— А она и есть ведьма, — усмехнулась Наталья, когда я, вернувшись домой, поведал ей впечатления от своей прогулки. — Это же Гоманчиха. У неё издавна такая репутация. С ней никто не связывается. От неё предпочитают держаться подальше. Её даже в магазине без очереди пропускают, лишь бы она побыстрее убралась восвояси.
— Вот как! — изумлённо вскинул брови я. — И чем же она заслужила столь мрачный титул?
— Это длинная история. Расскажу как-нибудь потом.
— А про болото тоже расскажешь потом? — не отставал я. — Что в нём такого особенного? Чем оно так опасно? Почему туда не стоит ходить?
Моя курортная знакомая вздохнула.
— Народу там погублено немало. Говорят, что по ночам там бродят призраки. Души тех, кто в трясине погребён, но надлежащим образом не захоронен. И если с ними встретиться, они запросто могут за собой увлечь.
— И ты во всё это веришь? — рассмеялся я. — По-моему, это просто сказки для маленьких детей.
— Сказки — не сказки, а люди оттуда, случалось, не возвращались, — понизила голос Наталья. — Да и видок там жутковатый. Прямо, как в преисподней. Я там бывала.
— Зачем же ты туда ходила?
— За клюквой. Те места клюквой богатые.
— А почему их именуют Любавиной топью?
— По имени разбойницы, что в её окрестностях промышляла. Здесь целая легенда…
Давным-давно, в старые незапамятные времена, когда Русью правили ещё Великие князья, жила в местной деревушке крестьянская девка по имени Любава. Неизвестно, чем умилостивили Господа Бога её родители, но дочь у них получилась на загляденье. Стройная, голубоглазая, белокурая. Как начинала говорить — рядом словно журчал ручей. А как косу свою распускала — иначе как Богиней не назовёшь. Жила Любава матери и отцу на радость, но так получилось, что приметил её как-то местный помещик Архип Кудрин. А как приметил, так с первого же взгляда и пленился. Думать больше ни о чём не мог, только лишь по ней одной вздыхал. Помучился он, помучился, да решил власть употребить. Девка то была крепостная. Повелел он Любаве идти к нему в услужение. Та всей душой воспротивилась. Не прельщала её участь постельной служанки у толстого, противного старика. Но как хозяина ослушаешься? И решила она податься в бега. Ночью, с благословения родителей, выскользнула из хижины, и в лес подалась.
Осерчал Архип Кудрин. В такое бешенство впал, в каком его отродясь не видывали. Отца Любавы насмерть плетьми запорол. Брата меньшого, несмотря на его юный возраст, солдатом в дружину определил, где тот погиб в первом же бою.
Потеряв в одночасье всех своих близких, мать Любавы лишилась рассудка и вскорости померла. Обозлилась Любава. Сковал её сердце лёд. В душу проникла лютая стужа. И решилась она на страшную месть. Месть за жизнь свою погубленную, и за семью, невинно убиенную. Месть всем, всему миру, всему свету.
Первым от её руки пал, конечно, Архип Кудрин. Подкараулила она его как-то в лесу, когда он мимо в своей повозке проезжал, вышла из-за деревьев, и давай глазками играть, за собой увлекая. Архип на наживку клюнул. Кровь забурлила, страсть в самую голову вознеслась. Приказал он вознице коней остановить, на землю соскочил — и к Любаве. Та от него, игриво хохоча — в лес. Он следом за ней. Догнал её у болота и руки довольно потирает. Ну что, мол, попалась, птичка? Теперь никуда не уйдёшь. Вечно будешь моей невольницей. Да не учел купец, что перед ним уже не ангел в девичьей плоти, а самый, что ни на есть, демон, принявший его обличие.
Подпустила Любава его к себе поближе, отвела из-за спины руку, а в ней серп. И всадила она этот серп прямёхонько Архипу в глаз. Тот в крик. Кровь наружу ручьём. А Любава не успокаивается. Орудует своим инструментом, точно мясник на скотобойне. Сначала второй глаз мучителю выбила, затем вспорола ему живот. А когда тот силы терять начал, схватила его за шкирку, к болоту подтащила и в трясину спихнула. Так он там и утоп.
С той поры в этом болоте многие свою погибель находить начали. Как появится кто у леса, так ему белокурая дива навстречу является. Улыбается, за собой манит, в гости зайти зовёт. А как доведёт плененного её чарами путника до топи — тут же его и кончает. Убьёт и в болоте топит, чтобы не нашли.
Когда число её жертв перевалило в значительное, решил народ её извести. Устроили ей облаву, пригнали к болоту, окружили и вознамерились верёвками связать, чтобы затем прилюдную казнь учинить. Только не захотела Любава от чужой руки смерть принимать. Поняв, что ей не вырваться, метнула она на солнце прощальный взор, широким крестом себя осенила, и в трясину бросилась.