— Гении, чей пик славы прошёл, они ищут новый путь, но, похоже, не найдут.

— Почему?

Он рассказал о метании между попсой и претензией на камерность, об уходе ведущих музыкантов. О том, как Мулявин сделал настоящий прорыв в белорусской музыке, объездив десятки деревень, слушая народных исполнительниц, родившихся ещё в прошлом веке, «спявачак», улавливал разницу между российской и белорусской мелодикой. Придумал особый музыкальный рисунок для «Лявонов», позже ставших «Песнярами», что прославило их на весь СССР, вывело в Европу и в Соединённые Штаты. А потом всё покатилось вниз. На той же новогодней дискотеке в «мраморном» зале БГУ звучала одна иностранцина — попса и рок. Подспудный протест против замшело-советского привёл к болезненному интересу на всё западное. «Песняров» потеснила Итальянская волна, Новая волна, панк-рок, а также традиционные рок-н-ролл и тяжёлый металл. С 1979 года Мулявин периодически скатывается в запои. Отвалился Борткевич и другие, у оставшихся — брожение.

— Наверно, зря я тебя о них расспросила. Они были кумирами!

— Да, зря. Всё в жизни имеет изнаночную сторону. Звёзды, поющие со сцены про любовь и добро, в частной жизни оказываются мелочными и вредными. В каждом дворце есть котельная с копотью на стенах и канализация, совсем не обязательно совать туда нос.

— Но ты же суёшь!

— Из меркантильных соображений. Там больше заработок, чем в милиции. Если, конечно, не брать взяток.

По окончании трапезы Егор подошёл к администратору заказать столик на вечер.

— Все заняты! — безапелляционно отрезала дама, не чертами лица, а скорее повадками удивительно напомнившая Прокофьевну из «Вераса».

— Я жилец гостиницы.

— Ну, вас же накормили обедом.

— Не поверите, я иногда и поужинать люблю.

Он сунул трёшку. Пальцы с длинными малиновыми ногтями показали пять.

— Ваш столик недалеко от сцены, будет удобно послушать и потанцевать. Счастливого отдыха!

Примерно так же преображалась Прокофьевна при известии, что посетитель пришёл по протекции нужных людей, а не лошарик с улицы, готовый платить столько, сколько написано на бирке.

Они с Настей поднялись в номер. Девушка упорхнула где-то около шести, уставшая, но, похоже, ничуть не жалевшая о проведённом времени и готовая найти силы для продолжения.

А Егор набрал Сазонова. Тот находился на месте и, насколько можно проникнуть через броню невозмутимости, пребывал в хорошем расположении духа.

— Здравствуй. У меня Кабушкина. Есть сложности, но, думаю, мы придём к взаимопониманию. Как твои дела?

— Я в Гродно. Всё отлично.

— Когда явишься ко мне?