— Не верю. Ты — ходячее бедствие.

— Копии основных документов имеются у розыска. Как хотите.

В отличие от визита к временной директрисе «Вераса», никаких реплик типа «постой, поговорим» в спину не прилетело. Капитан милиции всё крепче душой, чем напуганная торговка.

Освободившись быстро, Егор двинул в филармонию и попал к «Песнярам» гораздо раньше, чем его приглашали. Скользнув внутрь репетиционного зала, замер у стены.

Солировал Анатолий Кашепаров.Бывай, абуджаная сэрцам, дарагая.Чаму так горка? Не магу я зразумець.Шкада заранкі мне, што ў небе дагараеНа ўсходзе дня майго, якому ружавець.Пайшла, ніколі ўжо не вернешся, Алеся.Бывай смуглявая, каханая, бывай.Стаю на ростанях былых, а з паднябесьсяСамотным жаўранкам зьвініць і плача май[1].

Когда прозвучали последние ноты, отиравшийся рядом Даник шепнул:

— До новых твоих не дошли. Репетируем старые перед гастролями по России. «Алесю» солировал Лёня Борткевич. Он ушёл, теперь Кашепаров вместо него. Хорошо, да? Но Лёня лучше пел.

Мулявин тем временем что-то втолковывал музыкантам, а Егор, отстранившись от трепотни осветителя, переживал внутреннее потрясение от «Алеси». Он понял не более половины белорусских слов, но не важно: британские и американские исполнители часто щеголяют такой дикцией, что и две трети текста не разобрать. Ну и пусть. Мелодика потрясла!

Если раньше и слышал «Алесю» с какого-то из купленных дисков, то, наверно, она звучала, пока мылся в ванной.

А сейчас пробрала до ливера.

Подготовленный, он совершенно иначе воспринял следующую исполненную песню, русскоязычную «Олесю». Пропустил её внутрь, та как-то очень уместно устроилась в сознании, словно для неё с детства забронировал место, но случайно прошёл мимо, не заметил. Теперь проникся.Живет в белорусском ПолесьеКудесница леса Олеся.Считает года по кукушке,Встречает меня на опушке.Олеся, Олеся, Олеся!Так птицы кричат в поднебесье.Олеся, Олеся, Олеся,Останься со мною, Олеся,Как сказка, как чудо, как песня[2].

Потом была «Александрына». Естественно, и обязательный военно-патриотический репертуар: «Молодость моя, Белоруссия, песни партизан, сосны да туман». Окажись сейчас рядом Настя, и она не стала бы упрекать Мулявина за «Белоруссия» вместо «Беларусь». Скорее всего, тихо сползла бы по стене от восторга.

Наконец, «Беловежская пуща». Она сработала как контрольный выстрел.

Ну зачем размениваться на попсу типа «Вологды» или «Косил Ясь конюшину», не говоря об украденной Егором «Дороги на Мандалай», если спеты такие шедевры?

Кашепаров догнал его на лестнице, когда тот шёл к выходу.

— Эй! Меня Муля за тобой послал. Ты чего?

— Анатолий… — он даже не знал, что сказать. — Всё, что я принёс вам, это такая муть по сравнению с «Алесей»!

Кашепаров ответил с закосом под Маяковского:

— Песни разные нужны, песни разные важны.

— Уверен?