Большинство афганцев считают понятие «мусульманин» своей самой важной идентичностью[1]. Со времен первой Афганской империи в XVIII в. преобладающей и официальной религией был суннитский ислам ханафитской школы. Меньшинство, в основном хазарейцы, являются шиитами-двунадесятниками (они почитают двенадцать имамов в качестве преемников Мухаммеда), как и преобладающие в Иране, Ираке и Ливане шииты. Еще одна община шиитов-двунадесятников – это кызылбаши, происходящие от подразделений туркменских войск, набранных в XVIII в. Слово «кызылбаш» (от тюркского «красная голова») напоминает о красных шапках, которые они носили. Существует также небольшая, но влиятельная община шиитов-исмаилитов, многие из которых являются поклонниками Ага-хана, чьи инвестиции позволяют большинству из них работать в сфере гостеприимства и телекоммуникаций.
За последние несколько десятилетий исламские вера и практика быстро менялись. При монархии, которая правила до 1973 г., ведущую роль играли две основные суфийские (духовные) школы – школа Кадири, возглавляемая семьей Гайлани, и школа Накшбанди, возглавляемая в Афганистане семьей Моджаддеди. Суфии получали королевское покровительство. Многие восточные пуштунские племена были гайланитами, в то время как моджаддедиты имели сеть медресе (исламских учебных заведений) по всей стране. Себгатулла Моджаддеди и Сайид Ахмад Гайлани возглавляли две основные «националистические умеренные» партии моджахедов, которые боролись с Советским Союзом. Однако почти все старшие члены семьи Моджаддеди были убиты коммунистическим режимом Нура Мухаммеда Тараки в феврале 1979 г. Эти суфийские сети стали заниматься политикой, а суфийские практики, такие как поклонение местам, где похоронены духовные лидеры, и мистицизм уступили в некоторых слоях населения место различным формам пуританской воинственности.
Со времени раздела Индии влияние школы исламской мысли и практики Деобанди выросло, особенно в сельских пуштунских районах. Названная по городу Деобанд на севере Индии школа Деобанди была создана в XIX в. как основанная на религиозном возрождении альтернатива исламскому модернизму и как способ бросить вызов колониализму. Она учила строгому следованию основным текстам ханафитской школы, но также поддерживала суфизм. Когда в 1947 г. пакистанские деобандисты оказались отрезаны от основной части последователей школы, они расширили медресе в Карачи, в Северо-Западной пограничной провинции, на Территории племен федерального управления, сокращенно ФАТА, (ныне Хайбер-Пахтунхва) и в Белуджистане. Религиозные студенты (талибы) стекались из Афганистана в медресе в Пакистане, где многие не платили за обучение и получали полный пансион. Во время советско-афганской войны саудовские и кувейтские гуманитарные работники и моджахеды донесли до них идеи салафитского ислама, который отвергает суфизм и поклонение святыням. Деобандистские медресе, в которых преподавалась воинствующая пуританская версия доктрин ханафитской школы и которые часто были единственными учебными заведениями, доступными афганским мальчикам-беженцам в Пакистане, стали «инкубаторами» «Талибана».
Некоторую напряженность в современном афганском исламе иллюстрирует убийство Фархунды толпой в марте 2015 г. Эта молодая женщина с исламским образованием обвинила так называемого муллу, изготавливавшего и продававшего амулеты в одной из главных святынь Кабула, в коррупции. Эти амулеты содержали надписи, якобы снимающие сглаз или приносящие удачу. Образование Фархунды заставило ее выступить против подобных суеверий и придало ей смелости высказаться как женщине, выступающей за более чистую форму ислама. Мулла обрушился на нее с обвинением, что она сожгла страницы Корана. Оно было ложным, но толпа мужчин забила Фархунду до смерти и сожгла ее тело. Этот случай привлек внимание к насилию в отношении женщин, но он также иллюстрирует напряженность между традиционной практикой и спросом на модернизацию ортодоксального ислама среди образованной молодежи, включая женщин.
Действующая конституция Афганистана гласит, что религией государства является «священная религия ислама», в то время как в предыдущих конституциях говорилось, что религией государства является ислам в соответствии с ханафитскими обрядами. Действующая конституция также признает шиитскую юриспруденцию в качестве личного права среди шиитов.
До сих пор Афганистан избегал крупномасштабного межконфессионального конфликта и терроризма, которые усилились в некоторых частях арабского мира, хотя возникновение «Талибана» и особенно «Исламского государства» усилило страхи, связанные с сектантством.
Первоначально слово «афганец» относилось к пуштунам, и иногда оно все еще используется в этом значении. Варианты этого слова встречаются в текстах, датируемых III в. до н. э. и относящихся к государству сасанидов. Как древние санскритские источники, так и греческий историк Геродот упоминают «пахтанов» или «пактиаев», живущих в районе нынешней афганопакистанской границы. Правительства, возглавляемые пуштунами, ввели новое значение этого слова: гражданин государства под названием Афганистан. С 1923 г. во всех конституциях Афганистана говорится, что гражданин Афганистана является афганцем, независимо от этнической принадлежности, но некоторые не-пуштуны возражают против этого термина.
Конституция Афганистана 2004 г. признает четырнадцать этнических групп, но только четыре из них достаточно многочисленны, чтобы выступать в качестве таковых на национальной политической арене. Это пуштуны, таджики, хазарейцы и узбеки[2]. Пуштуны исторически были организованы племенным образом, хотя племенами живут не все представители этого народа. Некоторые из их племен основали афганское государство и дали ему свой этноним. Многие пуштуны считают Афганистан своим государством, представляющим их идентичность, даже если они являются гражданами Пакистана или другого государства.
Ни одна этническая группа не соответствует полностью какой-либо модели социальной организации. Что же касается пуштунов, они в основном были организованы в патрилинейные племена. Их язык пушту является восточно-иранским языком, так же как курдский или шугнанский, на котором говорят в горах Памира на северо-востоке Афганистана и в Восточном Таджикистане. Пуштуны проживают на полосе земли, идущей от Пешавара до Кабула, затем к югу от Кабула до Белуджистана и дальше на запад, до Герата. Их кочевые перемещения позволили им также стать торговцами, которых не смущают большие расстояния и которые обосновались в Индии до самой Калькутты. Афганская монархия поселила многих пуштунов среди непуштунов на севере и западе, особенно вдоль границ, чтобы обеспечить безопасность государства в этих районах. Как и представители всех других этнических групп, многие из пуштунов мигрировали в города Афганистана, Пакистана, Ирана и Персидского залива.
Второй по величине этнической группой являются таджики. Происхождение слова «таджик» неясно. Маунтстюарт Эльфинстон, первый британский дипломатический представитель, приехавший в государство, которое он называл «королевством Кабульским и его зависимыми территориями», написал в 1826 г.: «Название “тауджик” имеет очень широкую трактовку», и это предполагает, что его значение зависит от контекста. В современной афганской терминологии «таджиками» называют суннитов, являющихся носителями персидского языка, в число которых входят люди из горных районов, таких как Панджшер и Бадахшан, а также жители крупных городов, таких как Герат, Кабул и Мазари-Шариф. Есть много сельских таджиков, занимающихся сельским хозяйством и смежными видами деятельности, но большая часть городского населения Афганистана также говорит по-персидски. Второе поколение пуштунов или узбеков, которые переезжают в город, обычно перенимает персидский язык. Семьи смешанного происхождения, которые ассимилируются в городской жизни, принимают дари (афганскую форму персидского языка) в качестве своего родного языка и теряют связь со своей первоначальной группой, причем иногда ассимилируются с таджикской идентичностью.
Узбек – это идентичность, возникшая в Советском Союзе в 20-х и 30-х гг. XX в. Ранее этот термин обозначал тюркоязычное племя, жившее в Центральной Азии, но Сталин объединил многие тюркоязычные группы в единую национальность, называемую узбеками, и этот термин мигрировал далее в Афганистан. Язык, который раньше назывался тюркским или чагатайским, теперь называется узбекским. На севере Афганистана, прилегающем к Узбекистану и Туркменистану, также проживает некоторое количество туркмен. Узбеки и туркмены в Афганистане говорят на одном языке со своими соплеменниками на севере, но их письменные языки различны. Туркмены и узбеки в Туркменистане и Узбекистане, подвергшиеся русификации, когда их республики были частью Советского Союза, стали писать на своих языках кириллицей и, следуя примеру Турции, перешли на латиницу только после обретения независимости. До урбанизации Афганистана хазарейцы жили в районе центрального нагорья, которое по этой причине известно как Хазараджат. Слово «хазара» в переводе с персидского означает «тысяча» и одно время служило обозначением соответствующего воинского подразделения. Существует предание, что хазарейцы ведут свое происхождение от части армии Чингисхана, хотя это не подтверждается конкретными фактами. Среди их представителей преобладают черты лица, выдающие их центральноазиатское или восточноазиатское происхождение. Почти все они являются шиитами-двунадесятниками.
Хазарейцы не находились под властью Кабула или пуштунов до конца XIX в. Афганский правитель эмир Абдуррахман-хан, признанный и финансировавшийся англичанами, завоевал их территорию и взял ее под контроль. Многие хазарейцы были убиты, изнасилованы, обращены в рабство – действия, предположительно оправданные верой некоторых суннитов в то, что шииты не являются мусульманами. Даже после отмены рабства конституцией 1923 г. шииты не стали равноправными гражданами. В городах Афганистана они выполняли самую черную работу.
За последние десятилетия их положение изменилось. Когда миллионы афганцев стали беженцами, непропорционально большое число хазарейцев отправилось в Иран, с которым у них были культурные и религиозные связи. В Иране, даже подвергаясь различным видам дискриминации, беженцы из Афганистана имели доступ к более качественному образованию, чем в Пакистане. Когда после 2001 г. они начали возвращаться в Афганистан, образованные хазарейцы заняли влиятельные должности не только в государственном, но и в частном секторе, например, в средствах массовой информации и телекоммуникации.
Еще одной важной группой являются сайиды (садаты). Сами по себе они не являются этнической группой, хотя связаны со всеми этническими группами в Афганистане. Сайиды – это статусная группа, предположительно ведущая происхождение из семьи Али, зятя пророка Мухаммеда. Они сыграли важную роль в религии и бюрократии и приобретают все большее групповое сознание.
Племя важно для некоторых слоев афганского общества и является основой, по крайней мере символически, некоторых государственных институтов. Утверждение о том, что Афганистан – образование «племенное», является политическим утверждением, подчеркивающим важность для национальной идентичности этнической принадлежности и родства. Афганистан малонаселен и имеет слабые государственные институты, включая институты правосудия. Население включает в себя кочевников, людей, у которых нет постоянного адреса, которые перемещаются со своими животными с места на место в поисках пастбищ и рынков. Крестьяне доставляют воду на свои земли с помощью орошения; кочевники приводят своих животных к воде в результате миграции. Поскольку у кочевников нет фиксированных мест проживания, государственной бюрократии трудно управлять ими. В государствах со слабыми институтами организующим принципом для кочевников и других подобных им групп населения становится не место проживания, а родство.
В Афганистане и во многих других странах мира родство следует строгой патрилинейности и патриархату. Семейная идентичность передается только через отца. Это отличается от билинейного родства, преобладающего в Европе и США, хотя даже упомянутая форма имеет патрилинейные элементы. Дети на Западе традиционно берут фамилию отца, а жена берет фамилию мужа, хотя сегодня это является далеко не универсальным правилом. В большинстве случаев семьи по материнской и отцовской линии имеют одинаковый статус. Проследить линии происхождения, включающие как предков мужского, так и женского пола в течение нескольких поколений в билинейной системе родства становится практически невозможным, поскольку в каждом поколении может быть два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два и так далее предков.
Однако в патрилинейных системах идентичность наследуется только по отцовской линии, и генеалогия может простираться вглубь прошлого на десятки поколений. Эти генеалогии, истинные или вымышленные, составляют основу племенной идентичности и отношений между племенами и родами. Подобная система родства знакома нам по еврейской Библии, поскольку у древних израильтян было патрилинейное племенное общество. В таком обществе брак приводит жену в патрилинейную семью мужа. Брак может укрепить союз между семьями, племенами или кланами жениха и невесты, но то, кто к какой группе принадлежит, всем совершенно ясно. Такого рода идентичность была усилена структурами собственности на средства производства, которые включают землю и животных, принадлежащих и управляемых группами, образованными по принципу родства. Родственная группа мобилизует рабочую силу и распределяет результаты производственной деятельности.
Роды, кланы и племена также осуществляли полицейские и военные функции. Племена могут иметь устные кодексы обычного правосудия и разрешения споров, наиболее известным из которых является пуштунвали, устный кодекс обычного права, распространенный среди пуштунов. Учитывая всепроникающую важность родства, оно стало тем языком, на котором обсуждаются и формируются отношения. Родство не просто определяет их – те отношения, которые изначально не имеют ничего общего с родством, могут быть выражены или укреплены с помощью этой системы. Например, в 1980-х гг. Афганистаном правила Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА), коммунистическая партия, основанная в 1960-х годах. Члены политбюро НДПА устраивали браки между своими сыновьями и дочерьми, чтобы укрепить партию. Коммунистическая партия вовсе не племя, но племенные нормы поведения ее укрепляли. Ахмад Зия Масуд, брат военного лидера Объединенного фронта (Северного альянса) Ахмада-шаха Масуда, женился на одной из дочерей Бурхануддина Раббани, политического лидера Северного альянса, укрепляя и поддерживая фракционные и семейные связи. И таких примеров много.