И вообще, он не собирался посвящать Юлии эту сонату. Первоначально Бетховен хотел посвятить ей совсем другое сочинение — изящное Рондо соль мажор опус 51 № 2, но потом ему понадобилось срочно оказать знак внимания графине Генриетте Лихновски, и он адресовал Рондо ей, а Юлия взамен получила посвящение «Лунной сонаты». Об этом она сама рассказывала в старости биографу Бетховена Отто Яну.

И, наконец, в то время посвящение не было каким-то личным посланием автора и по сути не означало ничего, кроме знака учтивости и благодарности людям более высокого социального статуса, от благосклонности которых зависело для композитора очень многое. К примеру, предыдущую, 13-ю сонату, тоже «quasi una fantasia», он посвятил другой своей юной и привлекательной ученице — княгине Лихтенштейн, из чего, конечно, не следует, что и с ней у Бетховена был роман.

Что касается его разбитого сердца, то еще большой вопрос, могла ли хоть одна женщина разбить сердце Бетховена. По воспоминаниям друзей, Бетховен всегда был в кого-то влюблен и, несмотря на свою не очень привлекательную внешность (маленький рост, изрытое оспой лицо), он часто одерживал блестящие победы на любовном фронте.

Его ученик Фердинанд Рис рассказывал:

Из этого следует, что, хотя у Бетховена и графини Гвиччарди и был роман, не он стал поводом для мрачных эмоций этой сонаты. Если уж искать источники ее драмы, то, скорее всего, это могла быть прогрессирующая глухота композитора с тяжелыми последствиями для всей его музыкальной карьеры и личной жизни.

Но, как бы там ни было, призрак любовной драмы всегда витал над «Лунной сонатой» и в какой-то мере подогревал ее успех. Речь идет прежде всего о ее первой части.

В XIX веке Адажио из Лунной было настолько популярно, что жило своей отдельной от всей сонаты жизнью. О нем писали в стихах и в прозе, изображали в красках, делали переложения для оркестра и пели хором на молитвенный текст (Kyrie eleison). Не говоря о том, что его первые такты стремился разучить каждый начинающий пианист. Соната была заиграна до невозможности, так что Ференц Лист даже не разрешал ее играть своим ученикам. Хотя сам в молодые годы доводил публику до слез ее исполнением.

Между тем это знаменитое Адажио — только начало человеческой драмы, рассказанной Бетховеном в Лунной сонате. Ее обязательно нужно слушать целиком.

Дальше следует маленькая, светлая и очень безмятежная вторая часть — видение какой-то другой жизни, где все ясно, просто и космически далеко от всяких трагедий. Она нужна для того, чтобы оттенить мрачную силу двух обрамляющих ее частей. Когда после нее начинается финал сонаты, кажется, что внезапно рухнули все плотины безысходности и траурные порталы, воздвигнутые в «лунном» Адажио. Бетховен не был бы Бетховеном, если бы не разорвал все оковы и не водрузил в финале свой флаг борьбы. Эта часть равна первой по красоте и выразительной силе и тоже очень любима публикой.

К сожалению, популярность не пошла Лунной сонате на пользу. За прошедшие двести лет она стала общим местом массовой культуры и легкой добычей для производителей китча. Совсем нетрудно немного сместить акценты, чтобы ее строгая красота превратилась в надрывную сентиментальность или гламурную грусть. Ее мотивы уже давно освоены поп-музыкой и используются академическим авангардом как риторическая фигура, условный музыкальный символ.

Поэтому нужно некоторое усилие, чтобы услышать этот шедевр Бетховена в его первозданной красоте.