Я люблю всё, что нельзя. Всё, что запрещают врачи, всё, от чего, считается, человеку должно быть плохо, от чего он заболевает. Всю жизнь я активно, изо всех сил гробил свое здоровье. Я делал для этого всё возможное и невозможное. Двадцать пять лет адски курил. Мог бы курить и сейчас, но в какой-то момент врачи сказали, что я скоро умру. Пришлось бросить. Лет с пятнадцати-шестнадцати активно пил алкоголь и практически не останавливался до сих пор. Живу в безостановочном стрессе. Никогда не занимался никаким спортом, не ходил ни в один спортивный зал, не занимался ни с одним тренером. Никогда не питался правильно. Всю жизнь пью много кофе, люблю крепкий кофеиновый настоящий вредный кофе. Наркотики – это единственная, пожалуй, территория, на которую я не заходил.

Ужас в том, что вокруг меня все постоянно проходят какие-то специальные курсы, ходят в спортзал, у каждого есть своя мегадиета, и эта информация обрушивается на меня с утра до вечера. Нас, людей, живущих настоящей полной человеческой жизнью, осталось единицы. На пальцах одной руки могу пересчитать людей, которые бы так же, как я, с двух концов жгли эту свечу. И их становится всё меньше и меньше. Частично идет буквальное, биологическое выбывание. Частично люди пугаются, вдруг понимают, что да, я могу действительно взять и не проснуться завтра утром. И тут многие впадают в другую крайность – начинают голодать, заниматься какими-то духовными практиками, едут в Индию, бросают пить, курить, начинают жить какой-то очень правильной здоровой жизнью, садятся на диеты, худеют, меняются.

И в один прекрасный день я проснулся и понял, что, вероятно, подошла моя очередь. С огромным, нечеловеческим отвращением я решил, что надо всё-таки что-то сделать для своего организма. Сделать так, чтобы он впервые почувствовал, что о нем хоть как-то заботятся. И чтобы в благодарность за это он подкинул мне какую-нибудь радость – пару лишних лет, или бодрость с утра, или сон без снотворного.

Мои близкие друзья Саша Туркот и Оля Цыпенюк рассказали, что собираются ехать в Азербайджан, в местечко под названием Габала. Совсем недавно великий Анри Шено, человек, изобретший детокс, открыл там аналог своего альпийского центра – Chenot Palace Health Wellness Hotel. У меня случилась паническая атака – я подумал: ну вот и Оля с Сашей тоже занялись собой, а я нет. Они всячески заманивали меня с собой – рассказывали, какая там природа, горы, озеро, какие-то невиданные процедуры. И просто “забыли” упомянуть о том, что там морят голодом.

Для меня это было потрясением. Я никогда в жизни не голодал. Не знал, что значит, когда ты хочешь есть, а тебе не дают. И даже негде взять.

Как выяснилось, голод переносить очень тяжело. У меня начались головокружения, я не мог спать. Голова болела так, что никакие таблетки не помогали. На второй день пошел к врачу. Если бы не он, я бы там так и умер. Но он мне изменил немного диету, добавив чуть-чуть калорий. И на этой новой диете я смог протянуть неделю. Раз в день мне даже давали маленький кусочек курицы или индейки. Я всё равно ходил постоянно голодный, меня постоянно тошнило, но хотя бы голова перестала болеть.

В остальном “Шено палас” – это, конечно, рай. Действительно прекрасная территория – горы, озеро. Гениально проложены разные тропинки, по которым я честно гулял.

Появилось ощущение, что просыпаешься утром – и как будто ты легче стал. Каждое утро мои друзья ходили взвешиваться. Но я решил, что не буду ставить себе ложные цели и следить за каждыми ста граммами. Взвесился при въезде и при выезде. И в общем, остался доволен разницей. Правда, проблема в том, что потом в обычной жизни эти утраченные килограммы могут вернуть всего за пару дней. Но не в них суть!

Есть, конечно, какой-то когнитивный диссонанс в том, что ты едешь голодать в Азербайджан. Это ведь место, куда логичнее ехать поесть. Например, если выйти за ворота “Шено паласа” и пройти буквально минут десять, наткнешься на настоящую азербайджанскую шашлычную. Мне это напомнило, как в юности я лежал с язвой в Институте питания. Особнячок, в котором он располагался, был обнесен забором с колючей проволокой – чтобы еду не передавали. Но тем не менее находились люди, которые организовывали “дорогу” – по веревке перетаскивали торты и другую “запрещенку”.

Нет, тут такие соблазны ни к чему, поэтому за территорию выходить я не рисковал. Я даже начал получать кайф от изоляции. И в какой-то момент погрузился в состояние то ли медитации, то ли отрыва от действительности. Мне вдруг стало по барабану, что происходит в Москве, как идут дела, мне не хотелось ни звонить, ни выяснять. Исчезло состояние, в котором живу последние сорок лет – как будто я уже опаздываю на самолет, вот он уже взлетит вот-вот, и мне надо бежать куда-то, а если я не побегу, то мир рухнет. А тут мне вдруг стало плевать – пусть самолет улетит, пусть я на него не успею, и черт с ним. Это состояние – главное, чего я там достиг.

Никогда в жизни я не делал (или мне не делали? я даже слов таких не знаю, чтобы это всё описывать) никаких процедур. Поначалу это было очень скучно. Ты лежишь, завернутый в грязь, с ощущением “на что я трачу свою жизнь”, хотя мог бы в этот момент где-то в офисе в истерике с кем-то выяснять отношения, и у тебя ощущение, что жизнь осмысленная, правильная, яркая. А потом я стал лежать с чувством, что всё и так хорошо и что можно чем-то подумать, ну, не то что о вечном, но о несуетном. И этот переход у меня произошел буквально за пару дней.

На массаж я согласился, но на спорт не повелся. Если бы я вместе с голоданием и со всеми процедурами еще и спортом бы занялся, это был бы уже не я. Дальше пришлось бы ехать в Индию, в те места, где люди месяцами молчат, или увлечься буддизмом… Нет, это не про меня. Всё-таки я не могу так резко изменить свою жизнь.

Я вообще с подозрением отношусь к людям, которые круто меняют в жизни всё. Когда они вдруг увлекаются какой-то идеей, религией, здоровым образом жизни, спортом. Точнее, не с подозрением, а с тревогой. Большинство из них что-то теряют, перестают быть собой. Я побаиваюсь людей, которые часами говорят о том, что они съедают с утра три зернышка, а днем – пять, и с горящими глазами объясняют, что надо жить только так, потому что все другие способы разрушительны и опасны. Я вообще побаиваюсь людей, одержимых чем-то. А здоровым образом жизни тем более. Поэтому я не стал заниматься спортом – оставил территорию, на которой я всё-таки остаюсь собой.

И вообще я остался собой. Пью и кофе, и алкоголь. Живу всё той же самой жизнью. Но немножко физически лучше себя чувствую. И хочу это состояние по возможности продлить. Не хочу опять быть задыхающимся прокуренным усталым человеком, который просыпается утром с похмелья, закуривает на голодный желудок с ощущением, что мир рушится и дальше так жить нельзя. Нет, я хочу еще немножко пожить в другом состоянии, хотя бы для разнообразия. Так что если я еще раз рискну ступить на эту опасную территорию, называемую ЗОЖ, то я поеду в Габалу снова. Причем сделаю это очень хитро. Сначала полечу в Баку и выходные проведу, не отказывая себе вообще ни в чем: с азербайджанской едой, вином, кутабами, со всем, что нельзя. Оторвусь по полной и доведу себя до состояния отвращения ко всему. А рано утром в понедельник поеду в Габалу и там тихо, по-монашески проведу неделю и расплачусь за все излишества. Потому что всё-таки приехать в Азербайджан и не поесть там хорошо – это грех.

Неудачно начался для Бориса тот день.

Опаздывая на дежурство в гостиницу с романтическим названием “Арамис” в девятнадцатом районе Парижа, он припарковал свой скромный опель прямо рядом со входом. Обычно он оставлял его в двух кварталах от места работы, где местная шпана вела более респектабельный образ жизни и в основном торговала наркотой, а не уродовала чужие авто.