– Я знаю, что нет. Мне помогла встать Вероника. Моя женщина еще со времен КВН. Она взяла шелковый платок из магазина Gucci и вытерла мне лоб. У меня был очень мокрый лоб, много пота. Платок остался у нее. Ты можешь спросить, вон она сидит, в четырех столиках отсюда.

И правда, там, в четырех столиках, была миловидная шатенка с желто-фиолетовым коктейлем. Она глядела на рассыпчатый дюпоновый потолок. Не на нас вовсе. Это действительно подруга Михаила, или у него начинается алкогольный делирий? Откуда Вероника могла оказаться у Irish Whiskey Public House ни с того ни с сего? Главное, чтобы про миллион долларов в бреду не забыли. Мой миллион долларов.

Тогда я уже знал, что в молодости Михаил был капитаном какой-то команды КВН. Но я еще не знал, что Irish Whiskey Public House лежит чуть не прямо напротив Dupont Circle.

– А потом я упал у бара Charlie. Там я сильно расквасил локоть. Стоял на коленях и не мог больше идти. Порученец пытался помочь мне встать, не сумел. Но тут из бара вышел Семен Либин, мой старый приятель. Мы вместе учились в МИСиС. Он говорит, что с тех пор я ему должен триста рублей. Типа взял я триста на мотоцикл подержанный и не отдал. Врет, наверное. Маленькие евреи вообще любят врать. Я вот большой еврей, потому и не вру. И ты вроде не маленький такой.

– Сто два килограмма, куда уж.

– Вот и я говорю. Ты худей, а то сопьешься. Жир поглощает алкоголь, а потом отправляет его прямо в мозг. Федин порученец, которого со мной отправили, схватил Семена за воротник – и велел ему нести портфель. До самого Dupont Circle.

А что, этого Феди порученец, может, тоже здесь? И всё слушает, и даже слышит? Не хотелось бы. А то не уйти мне живым из этого отеля, не ровен час.

Тут только я заметил, что бар Dupont подозрительно заполнился. А в северо-западном углу сидит сухой, поджарый, тощий человек во фланелевой рубашке, сомнительно похожий на Вуди Аллена. Я люблю Вуди Аллена, он мой предпочитаемый фильммейкер.

– Видишь, вон в том углу сидит Вуди Аллен? – прервал меня Михаил. – Это он, настоящий Вуди Аллен. Я дал ему десятку, чтобы он сделал моего сына продюсером фильма. Название запомнил, но забыл. И вот сейчас Вуди Аллен приперся сюда и ждет, пока я окажу ему внимание. И я окажу. Вот еще пару стаканов, и окажу.

В баре Dupont выбор разнообразный, но неглубокий. Запасы маленькие. Я не советовал бы вам заказывать все время один и тот же напиток, если вы хотите, чтоб его хватило надолго.

– Я тебе больше скажу, – продолжил Михаил, залпом махнув очередную тройную. – Вон там, в лобби, в рыжем кресле, расселся лично и непосредственно Иванчук. Это он, ясный пень. Он следил за мной и пришел сюда.

Я инстинктивно диким взглядом схватился за мордатый портфель. На месте? – да, всё еще да. Уж не сходить ли в лобби, к рыжему креслу, и не проверить? Я знаю, как выглядит Иванчук, видел в интернете.

Но было уже не нужно. Форменный Иванчук, страшный Иванчук сам приближался к нашему столику. Что это: подстава? провокация? меня заберут? обольют серной кислотой? зачем я согласился за несуществующий миллион долларов? вон Вуди Аллен десятки гребет ни за что, а я? зачем мне такая жадность?

Приблизившийся банкир, будущий властелин Кубы, не желал обращать на меня никакого внимания. Он подошел к Михаилу и не поздоровался, и не назвал по имени.

– Слушай. Ты помнишь про сто миллионов? И чем скорее, тем лучше.

О как! Уже сто, а не восемьдесят пять!

Михаил выкрутил голову на сто двадцать градусов, чтобы не видеть банкирьи глаза. Отвечал он одним вопросом во влажное дюпоновое пространство.

– Это твой приговор?

– Ты сам приговорил себя. Своим пьянством.

И после жесткой паузы: