— Давайте я вам расскажу историю этого списка, а вы там сами уже решите, — предложил я, и класс дружным гудением утвердил мой план. — Рукопись впервые обнаружил Алексей Иванович Мусин-Пушкин (нет, к нашему Пушкину он отношения не имел) в конце 18 века. Он был страстный коллекционер русских древностей, этот Мусин-Пушкин, к концу жизни в его библиотеке числилось около двух тысяч раритетов, в том числе и самый знаменитый из них, «Слово о полку Игореве»…
— А зачем ему это было надо? — справился тот же Вася, — ну собирать эти пыльные рукописи?
— Это сложный вопрос, Вася, — ответил я, — зачем люди вообще что-то коллекционируют… потребность души наверно такая. А кроме того это иногда приносит неплохой доход.
— И какой доход, если не секрет? — продолжил допытываться Дубин.
— Недавно проскочила такая заметка в одной газете, — припомнил я, — оригинальную книгу 15 века на аукционе в Лондоне продали за 200 тысяч долларов.
— Неплохо, — присвистнул он, — он наверно богачом был, этот Мусин?
— Да, небедным… хотя он из потомственных дворян, так что деньги у него и без этих книг водились, я думаю. Но это мы отвлеклись — короче говоря, Мусин-Пушкин по его словам нашёл этот список в Ярославле. Первая публикация произошла в 1800 году отдельным изданием в Москве. Но далее ряд специалистов по Древней Руси высказали обоснованные сомнения в подлинности «Слова» — и находка Мусина-Пушкина не подтвердилась, не было в той книге, что он купил в ярославском монастыре, никакого «Слова», и некоторые косвенные данные не бились друг с другом, да и вообще слишком сильно выбивалось это произведение из общего массива письменности тех лет.
— То есть всё-таки это подделка?
— А вот и нет — в последующие сто лет исследователи всё-таки пришли к согласованному выводу, что текст Слова написан именно в 12, самое позднее в начале 13 века, но он сильно испорчен последующими правками и переписываниями. Так что нет, не подделка. Давайте уже о героях поговорим — кто знает, кто там основные действующие лица?
— Я знаю, — опять подняла руку Сойкина, — князь Игорь, хан Кончак и Ярославна, которая плачет.
— А чего она плачет? — сразу задался вопросом Красногоров.
— Ну как, — решил ответить ему я, — муж неизвестно куда пропал, детей кормить нечем, заплачешь тут.
И тут я решил, что хватит на сегодня отсебятины и начал тупо диктовать идеологически правильные пояснения из методички. Класс разочарованно вздохнул, но заскрипел перьями… шариковые ручки только-только начинали ведь входить в жизнь, и с ними даже кое-где боролись.
А после шестого урока учительская, когда я туда зашёл, гудела, как разворошенный улей.
— Чего это тут случилось? — спросил я у завуча, — что все так взволнованы?
— Так завтра же с утра комиссия прибывает, вот народ и волнуется.
— Прямо к первому уроку? — уточнил я.
— К первому вряд ли, но ко второму наверняка приедут.
— А состав комиссии известен?
— Точно нет, но там будут люди и из города, и из района.