— Ты сказала пироги? — вклинился Кайл. — Странно, у меня в доме их
— Твоя мама испекла пироги? — спрашиваю я, когда мы заходим внутрь.
Кайл ухмыляется.
— А ты могла бы подумала иначе? Я же сказал тебе, что хочу всегда производить на тебя впечатление, а не вызывать у тебя пищевое отравление.
— Я купил тебе кое-что, — говорит Кайл.
После того как мы съели сладости, которые Кайл принес домой с семейного рождественского ужина, мы пошли в гостиную смотреть рождественские фильмы.
Он спрыгнул с дивана и босиком пошел в свою спальню, пока Трей храпел на заднем плане.
— Ты… ты не должен был этого делать, — говорю я, когда он протягивает мне маленькую коробку.
— Я знаю, что не нужно было.
Я смотрю на него, двигая коробку и осматривая ее, прежде чем развязать бант. Я сглотнула, не понимая, почему я так нервничаю, открывая подарок. Это шкатулка для драгоценностей. Мое сердце учащенно забилось, когда я открыла ее.
Внутри лежит ожерелье.
Я вытаскиваю его, играя с тонким шнурком, и осматриваю его. Я закрываю рот, чтобы скрыть хныканье, и слезы заливают мои щеки. На ожерелье висит подвеска в виде сердца с надписью «Мама» и именами Трея и Глории.
— Это прекрасно. Спасибо, — шепчу я.
Лицо Кайла наполняется гордостью, и он кивает в сторону Трея.
— Он помог мне выбрать его. Он сказал, что всегда видел в тебе свою мать, а не кого-то другого, и мы знали, что ничего лучше тебе не подойдет.
Я хмурюсь, и он большим пальцем осторожно избавляет меня от слез.
— Я не покупала тебе подарок.
Он наклоняет голову, чтобы поцеловать мои губы.
— Не волнуйся, — говорит он напротив них низким тоном. — Ты можешь подарить мне мой позже.
Мысль о том, что он прикасается ко мне, что я в его постели, что мы снова вместе, вызывает во мне счастье. Если бы Трей не спал на другой стороне дивана, я бы сейчас лежала на Кайле.