Шильдер Андрей Николаевич

Передвижники – это художники, которые были частью Товарищества передвижных художественных выставок, представляющего собой творческое объединение единомышленников, сформировавшееся в 1870-х годах вокруг лучших российских живописцев. Я. Д. Минченков (1871–1938) – пейзажист и один из «поздних» передвижников, на протяжении двадцати лет исполнял обязанности уполномоченного Товарищества по организации выставок. В свои последние годы Яков Данилович написал книгу воспоминаний о своих коллегах – это одно из самых интересных мемуарных произведений, в котором собраны порой уникальные факты о жизни известных художников.

Восьмидесятые годы должны были обрести своего выразителя и в пейзаже, как это произошло в литературе с Чеховым. Разбитые надежды прогрессивной интеллигенции погружались в тоску вечного безвременья. Русская природа и бедные деревни, казалось, отражали настроение общества. Печальные равнины с рощами белоствольных берез и трепетных осинок, извивающиеся дороги с протоптанными пешеходными тропами, ведущими к бескрайним синевам далей, деревенские сизые избы и сараи, рассеянные по пригоркам, золотой наряд осенних грустных дней призывали в душу поэта-живописца и нашли своего выразителя в лице Левитана…

Художники утверждали, что Брюллов — отличный математик, окончивший университет и посещавший лекции по математике в Англии. Математики настаивали, что он музыкант, завершивший обучение в консерватории, а музыканты вновь относили его в круг художников. Где именно учился и что закончил Брюллов — мне неизвестно; похоже, он прошел обучение как в университете, так и в Академии художеств и консерватории. Его натура была столь одаренной, что казалось, ему не составляло труда освоить все три профессии…

«…Товарищи любили его за простоту, доброту и искренность. Он также доброжелательно относился к экспонентам. При голосовании не поддерживал лишь те работы, которые явно не имели художественной ценности. Если же он сталкивался с картиной нового художественного направления, казавшегося ему неприемлемым, но не отличающейся крайней безграмотностью, он все равно голосовал за нее, говоря: – Ну, что ж, пусть и этот художник проявится, возможно, кто-то его поймет…»

Если издалека слышался громкий голос: «Это что… это вот я же вам говорю…» – значит, это был Куинджи. Коренастая, крепкая фигура, развалистая походка, грудь вперед, голова Зевса Олимпийского: длинные, слегка вьющиеся волосы и пышная борода, орлиный нос, уверенность и твердость во взоре. В нем много национального, греческого. Он приходил, уверенно садился и протягивал руку за папиросой, так как своих папирос никогда не имел, считая табак излишней прихотью. Если кто-то угощал его папироской – хорошо, он покурит, а если нет, то и обойдется, особой потребности в табаке у него не было…

Я познакомился с Поленовым, когда закончил школу и вступил в Товарищество передвижников. При первой встрече у меня сложилось впечатление о нем как о человеке с большим и красивым умом. Его многостороннее образование было очевидно. Поленов активно откликался на все художественные и общественные запросы, увлекался и вдохновлял других на все новое и живое в искусстве и жизни. Его лицо выражало глубокую мысль, как у всех, кто носит в себе творческий замысел. Поленов не участвовал в больших разговорах или спорах и особенно не переносил шум, поэтому старался избегать многолюдных собраний…