Наталья Некрасова

В 1989-1990 годах был издан четырехтомник повестей современных московских писателей среднего поколения. В творчестве этих авторов в полной мере проявились идеи восстановления социальной справедливости, демократизма, гласности, гражданской активности и смелости, которые долго зрели в обществе. Объединившись, эти произведения обладают мощной нравственной энергией и художественной красотой. Содержание: Золотарев Борис - Вместо завещания Ким Анатолий - Лотос Киреев Руслан - Песчаная акация Кривоносов Анатолий - Провинция Курчаткин Анатолий - Газификация Личутин Владимир - Крылатая Серафима Маканин Владимир - Голоса

Летом в Лондоне делать нечего, это время лучше проводить за городом — это очевидно. Загородное поместье, природа, компания молодых людей и пара пожилых (хозяев всё-таки не выгонишь) — что ещё может понадобиться молодому писателю в этот сезон? К тому же в Жёлтом Кроме, вероятно, будет и Анна, племянница Генри Уимбуша, владельца поместья — для Дэниса Стоуна этот факт, возможно, важнее всего остального... Тут даже не может быть иного мнения: только загород и только в Жёлтый Кром. Высший свет — это всё же высший свет. И Дэнису, скорее всего, придётся мириться с причудами каждого из обитателей и гостей Крома. Да и у самого Дэниса их предостаточно.

Продолжение эпопеи Мельникова П.И. (1818-1883) о жизни старообрядцев в раскольничьих скитах Заволжья во второй половине XIX века, их быте, нравственности и психологии. Эпопея П.И. Мельникова (Андрея Печерского) "В Лесах" и "На Горах" является его главным литературным трудом, которому автор посвятил около двадцати лет. Эти произведения открыли читателям целую область русской действительности, ранее не освещенную и не изученную. Мельников описал Заволжье и Нагорье такими, какими они были в середине XIX века, рассказал о старообрядческом купечестве, которое торговало вдоль обоих берегов Волги, о быте и промыслах, нравственности и обычаях местных жителей, о сектантах, раскольничьих скитах и их обитателях. Талант художника-реалиста и выдающегося рассказчика у Мельникова сочетался с глубокими знаниями в области истории раскола, этнографии, фольклора и народного языка, которые он активно использовал в своей эпопее. Живописные картины и диалоги, ярко описанные характеры переплетаются в обоих произведениях с историческими экскурсиями, описаниями кустарных промыслов, народных праздников, раскольничьих ритуалов и скитского быта. В обеих книгах широко представлены легенды и поверья, пословицы и поговорки, народные и духовные песни. Сочетание всех этих элементов создает уникальный, неповторимый колорит эпопеи Мельникова.

В повести "Чужие паруса" действуют знакомые читателям герои из книги "Путь на Грумант": кормщик Алексей Химков, его сын Ваня Химков и носошник Степан Шарапов. События разворачиваются в конце правления императрицы Елизаветы в Архангельске, на холодных морях и в густых карельских лесах. В приключениях героев автор стремится отразить борьбу поморов не только с жестокими силами северной природы, но и с агрессивным иностранным капиталом, стремящимся к богатствам севера России.

«Лотос» — это величественный экзистенциалистский пассаж, в котором разворачивается тема Великой Смерти, поглощаемой Великой Жизнью. ЕСЛИ МЫ ВЗДОХНЕМ РАЗОМ, ВОЗДУХ ЗЕМЛИ ПОДНИМЕТСЯ НЕВИДАННЫМ УРАГАНОМ. У НАС ЕСТЬ ВРЕМЯ, ЧТОБЫ О КАЖДОМ СОЧИНИТЬ ДОСТОЙНЫЙ РЕКВИЕМ. МЫ ИСПОЛНИМ ЕГО С НЕЖНОСТЬЮ, ИСТОВО, С ВОЗВЫШЕННОЙ ПЕЧАЛЬЮ. Художник Лохов не побрился перед отъездом и довез свою суточную щетину до материнского смертного ложа. Осторожно целуя старуху в неподвижное белое лицо, он вдохнул запах прелого тела, а она, не открывая глаз, слабо отвернулась. Сын любил её, ему хотелось сказать много трогательных слов матери при встрече после долгих лет разлуки, но теперь и говорить не было смысла. Быстро прошел зимний серый день, за окном пал ранний февральский вечер, и в тьме, взмахивающей снежными рукавами вихрей, назревала ночная пурга. В ушах Лохова еще стоял гул самолета со свистом, а прошлая бессонная ночь дурманно кружилась в голове. Он сидел на стуле, стиснув колени своими бесполезными руками, и думал о том, что спешил на встречу с матерью, но оказался у рабочего места смерти, у этой железной кровати. Перед ним на сбившейся постели лежала седая старуха, и сын постепенно узнавал в ней то родное и милое, что хранилось в его душе, мелькало во сне и сладко тревожило его память все годы разлуки. Вернуться к матери оказалось так просто — всего лишь сутки без сна, но ему этот шаг казался почти невозможным, и чем больше проходило времени, тем недоступнее становилась мать. А теперь она была перед ним, распростертая на смертном одре, а рядом сидел старый кореец, возле него на стуле лежала горка апельсинов, увязанных в сетку. Спешащий в путь, Лохов, не задумываясь, купил по дороге на аэровокзал эти желанные для всех провинциалов угощения, но теперь они оказались ни к чему. Мать уже несколько дней ничего не ела, не открывала глаз, об этом ему сообщил отчим — старик, сидящий рядом. Лохов с недоумением смотрел на старого корейца, никак не осознавая, что этого человека он мог бы назвать отцом… Именно он вызвал Лохова телеграммой и теперь равнодушно поглядывал на кучку оранжевых апельсинов, потупив угловатую костлявую голову. В его прикрытом рту с далеко отставшей нижней губой сверкали необычайно большие железные зубы. Он нещадно искажая слова, рассказывал о том, что уже четыре года его жена больна, парализована, и последние семь месяцев не могла говорить. Слушая историю о бедах матери и безнадежных попытках ее подняться, Лохов вдруг вспомнил нелепую гибель знакомого, который умер от спички, поковыряв ею в ухе и нанеся себе крошечную рану. А мать лежала, распятая на кресте недуга, отделенная мглой от нашего мира, в котором царила ночная тьма, и в холодных недрах ночи назревал, вспухал над снегами белый призрачный буран, на прибрежные скалы намерзали глыбы льда, захлестываемые прибоем, и стыло гибнущее тело матери. Лохов полагал, что мать ничего не слышит, не понимает, не может ни думать, ни вспоминать о прошлом, как он сам, сидя рядом с ней; он опоздал, не успел попросить у нее прощения, и теперь не мог объяснить ей, ради чего мучился и мучил её, лишь с отчаянием думал он. Но мать видела полоску света сквозь узкую щель, и эта щель сквозила в её глазах между неплотно закрытыми веками. Она слышала глухие голоса людей, отдаленное пение Хора Жизни, снежный шорох налетающей пурги и хрустальные перезвоны льдинок в море, где начинала зарождаться шуга. Мысль умирающей женщины уже не различала близкое время от далекого, и всё, что возникало в её памяти одно за другим, уже не принадлежало ни прошлому, ни настоящему — было свободным от власти времени.

В повести «Песчаная акация», опубликованной в 1987 году, Киреев в форме притчи говорит об иронии и насмешке как о проявлениях мирового зла. В произведении разворачивается апокалипсический сюжет — каждое злодеяние, насмешка и даже невысказанная злая мысль приближают смертоносные зыбучие пески к процветающему городу. Доброе дело, напротив, заставляет их немного отступить. Каждый горожанин подвергается «испытанию песками», то есть каждый несет ответственность за растущее зло, но одновременно каждый способен внести свою долю добра на противоположную чашу весов. Эта повесть демонстрирует, как автор преодолевает свою повествовательную самоиронию, которая определяет стиль большинства его предыдущих работ.

Роман описывает события с 1353 года до ранних лет правления Дмитрия Донского. В нем рассказывается о жизни и деятельности митрополита Алексия, который фактически руководил правительством во время княжения Ивана Ивановича Красного.

Повесть знаменитого советского автора Владимира Маканина «Голоса» является художественным объединением авторских размышлений и изображений современной жизни. Значительное место в творчестве Маканина отводится Уралу – его истории и современности.

События романа разворачиваются в XVIII веке, в период правления дочери Петра I, Елизаветы. В этот исторический роман органично вплетены элементы приключенческого жанра. На основе романа был создан многосерийный телевизионный фильм «Гардемарины, вперед!».