Тимур Арсланов

Хмурый осенний день угрюмо смотрел на землю. Хотя было еще не поздно, мутные волны сумерек постепенно окутывали всю округу, выцветшую и полинявшую от ненастья. Воздух наполнял запах сырости; дул ветер; обнаженные вершины сада гудели зимним звуком, а усадьба купца Лопатина, оставшаяся одинокой среди плоского поля, выглядела крайне жалко и заброшенно. Так, по крайней мере, думал Степа Лопатин, уныло бродивший по пустырю за садом. На его бледном лице, слегка покрытом бородкой, отражалась безысходная тоска. «Зачем мне туда идти? – размышлял он, глядя на усадьбу, – что я там не видел? Батюшка ругается со старостой, староста – с рабочими, рабочие – с скотиной. Вот и вся история. И ничего другого не услышишь никогда!»

Тальников остановил лошадь. Ночь была темной, а Тальников близорук и, кроме того, плохо сидел в седле; он даже немного испугался и ласково заговорил с лошадью. Дорога спускалась под навес, круто уходила в овраг, пересекала узкий мостик на курьих ножках, затем поворачивала направо и, пробираясь среди густых зарослей лозняка, вела к сельской околице. Лошадь осторожно спускалась к мостику, садясь на задние ноги и помахивая головой, а Андрей Егорыч держал поводья обеими руками и размышлял: „Если лошадь споткнется, упаду на землю, ударюсь головой о камень или что-то еще, и будет конец! Протяну ноги, и забуду, как меня звали!“…