Василий Ермолаев

«…– А вот как я начну раскошеливаться! – закричал наймист и, полон ярости, ударил говорившего крепким кулаком в лицо. Здоровяк пошатнулся. – Вот, на тебе! – произнес он другому и с размаху угостил его в грудь. Тот рухнул на землю с стоном. Казалось, победа была на стороне моего героя; но тот, кто до сих пор не участвовал в драке, внезапно схватил его сзади за руки. Началась ужасная борьба. Лежавший вскочил и с ненавистью накинулся на него. Наймист не сдавался: ему было жаль отдавать деньги. Шляпа слетела с него, русые кудри растрепались; по лицу, бледному от усилий, катился пот; красная рубашка, которую он надевал для Параши, висела клочьями на его белой и мускулистой груди…»

Мне довелось прочитать в „Московских ведомостях“ короткую заметку об открытии новой железной дороги где-то в России и об освящении вокзала епархиальным архиереем. Где именно, в какой губернии – не помню. Преосвященный произнес по этому случаю небольшую речь; ее содержание было изложено газетой в нескольких строках без каких-либо комментариев и оговорок. Но эти строки были такими, что я закрыл газету и про себя воскликнул… „Боже мой! и архиерей… и архиерей русский говорит то же самое и все то же!“…

Я знал отца Макария лично, пусть и недолго, так как сам провел год на Афоне 17 лет назад (71–72), постоянно пользуясь его гостеприимством. Это был великий, истинный подвижник, как в телесном, так и в духовном смысле, достойный древних времен монашества, и вместе с тем совершенно современный, живой и привлекательный. Можно даже сказать, что в некоторых случаях он был почти светским человеком в самом положительном значении этого слова, т.е. выглядел изящно, был веселым и общительным.