Георгий Чулков

Мои публичные лекции привлекали множество моих поклонников. Меня встречали и провожали с овациями. Но я должен признать, что этот «успех» не только не приносил мне радости, но и смущал, а порой даже пугал. Я ощущал, что мои идеи как-то увядают и теряют яркость, когда их воспринимает слушатель и читатель, которые мне не совсем понятны. Я, конечно, сам был в этом виноват. Я слишком акцентировал внимание на отрицании и слишком тихо и неуверенно произносил важные слова об утверждении…

«Наша литература всегда возникала и развивалась, завоевывая свое право в борьбе. Художники были требовательны не только к своему мастерству, но и к самим себе, к своей сути, и стремились быть не просто „веселыми ремесленниками“, а учителями жизни или, по крайней мере, ее судьями. Моральные и религиозные интересы преобладали над интересами чистого искусства, наивного и слепого…»

«…актер властвовал на сцене, был ее полноправным хозяином. Режиссер оставался в тени. О нем никто и не вспоминал. Декорации считались чем-то совершенно несущественным и неинтересным, по крайней мере, в драматическом спектакле. Зато зрители высоко оценивали актерскую игру в ее, так сказать, чистом виде. Авторская идея не была загромождена никакими режиссерскими фантазиями. Суть театра сохранилась. На переднем плане находился человек, личность во всей своей сложности и многообразии духовной жизни. Однако с течением времени, когда старели и умирали актеры, воспитанные на лучших традициях московской сцены, падение Малого театра становилось все более очевидным.»

Когда закончились дни за решеткой, мы – я, пленник, и мои вооруженные спутники – сели в кибитку и устремились по льду самой большой реки. По этой реке нам предстояло проехать три тысячи триста шестьдесят верст. И откровенно говоря, я встретил ледяную пустыню с радостью…

Друзья зашли в цветочный магазин и выбрали букет роз, предназначенный для Вениамина. Они вышли на улицу, слегка опьяненные влажным и окутывающим ароматом цветов, доставленных из Ниццы, томных и усталых от долгого путешествия… Николай и Вениамин прошли два бульвара, пересекли площадь, миновали собор и уже собирались по привычке направиться к мосту, когда из тумана внезапно появилась какая-то крепкая фигура и преградила им путь…

Сологуб был значительной фигурой, беседа с ним проходила четко и размеренно, с легкой улыбкой. О повседневных делах он почти никогда не упоминал. Я не слышал от него ни слова о его учебном заведении, учениках или службе. Кажется, он был замечательным педагогом. Учителем он, без сомнения, был выдающимся. Он ценил точность и ясность, и мог излагать свои мысли с убедительной математической логикой. Чем более фантастической и загадочной была его внутренняя жизнь, тем логичнее и строже он мыслил…

В повести отражены реальные события «снежной» зимы 1907 года, которые оказали влияние на А. А. Блока, Н. Н. Волохову, Л. Д. Блок и Г. И. Чулкова. Страстное увлечение Блока Волоховой вдохновило на создание известного цикла «Снежная маска». Г. Чулков, перенесший в повесть реальные события, стремился избежать «легкости», акцентировав внимание на сложных отношениях между участниками знаменитого «четырехугольника».

При наших первых встречах с Блоком мы, похоже, немного настороженно относились друг к другу, хотя успели обменяться «символическими» словами; наше увлечение «софианством» сближало нас, но в то же время создавало между нами преграду. Я, осознавая этот внутренний опыт, испытывал страх перед ним. Этот страх перед искушением впоследствии нашел отражение в моей статье «Поэзия Владимира Соловьева», на которую Блок ответил примечательным письмом. Но о письме – позже…

Книга познакомит читателей с уникальными и незаслуженно забытыми на долгие годы мемуарами и очерками Г. И. Чулкова, которые изображают эпоху Серебряного века. Чулков очень тонко и четко передал характеристики этой эпохи и её представителей. В издании также содержатся письма известных литературных деятелей того времени — Ф. Сологуба, А. Блока, В. Брюсова и Л. Андреева.

Автор данной книги, знаменитый символист Г.И. Чулков, интересовался не столько литературными отсылками, сколько самой жизнью… душой автора. На фоне множества биографий Пушкина, эта работа выделялась своей оригинальностью. В течение полутора десятилетий Чулков создавал свою литературоведческую "пушкиниану". Результатом многолетних исследований стала научная биография поэта "Жизнь Пушкина".