Антон Чехов

"Возьмем, к примеру, Париж: пожарная команда постоянно мчится по улицам, народ толкается; есть пожар или нет — а они всё равно бегут! В это время лесопильный двор горит, опасность, а их дома нет, словно... черт их забрал! Нет, до Европы нам еще далеко!"

Главная героиня, Надя, готовится к свадьбе, о которой мечтала с 16 лет. Ее жених — статный сын священника, для молодых уже готов двухэтажный дом, и жизнь обещает быть безбедной. Однако Надя не чувствует счастья и радости, наоборот, что-то терзает ее изнутри. А тут еще Саша, постоялец бабушки, вызывает у Нади смущение своими крамольными мыслями о неправильном образе жизни ее и ее семьи...

Лейкин аргументировал свой отказ Чехову в публикации следующим образом: «Ваш рассказ „Марья Ивановна“ я не могу разместить в „Осколках“. Прошу прощения, но он написан слишком интимно, а я этого избегаю в „Осколках“. Кроме того, он не удался — растянут, а по сути в нем не говорится ни о чем. Позволяю себе вернуть его Вам».

Журналист Миша Ковров на протяжении десяти лет создавал свою коллекцию. На первый взгляд, это просто тканевые кусочки, веревки и гвозди. Однако их объединяют довольно необычные истории.

Небольшой, но невероятно красивый рассказ о... да, просто о любви.... Музыкальное сопровождение: Фредерик Шопен. Ноктюрн ми-бемоль мажор, Op. 9 no. 2 Фредерик Шопен. Ноктюрн си мажор, Op. 9 no. 3 Рисунок - Иллюстрация к рассказу А. П. Чехова «Дом с мезонином»

Чтобы отпраздновать именины Петра Дмитриевича, обаятельного и популярного среди женщин, собралось множество гостей, которых должна принимать его беременная супруга Ольга Михайловна…

Настоящий сборник произведений А. П. Чехова «Невинные речи» представляет собой авторский труд, составленный самим писателем в его молодости в сентябре 1887 года. 10 сентября 1887 года Чехов согласился на предложение братьев Вернер, издателей журналов «Сверчок» и «Вокруг света», опубликовать сборник своих юмористических рассказов. В письме к М. В. Киселевой он писал: «На днях я продал кусочек своей души бесу, именуемому коммерцией. На падаль слетаются вороны, на гениев — издатели. Явился ко мне Вернер, собачий воротник, издающий книжки на французско-кафешантанный манер, и попросил меня отсчитать ему десяточек каких-нибудь рассказов посмешнее. Я порылся в своем ридикюле, выбрал дюжину юношеских грехов и вручил ему. Он вывалил мне 150 целкашей и ушел… Не будь я безденежен, собачий воротник получил бы кукиш с маслом, но, увы! Я беднее, чем ваш осел». Содержание \ Примечание 01. Беззаконие — 11:13 02. В потёмках — 10:38 03. Дорогая собака — 06:00 04. Драма — 13:10 05. Житейские невзгоды — 09:15 06. Зиночка — 14:16 07. Злоумышленники — 09:06 08. Лишние люди — 13:42 09. Месть (1986) — 10:35 10. На чужбине — 09:25 11. Нахлебники — 14:56 12. Нервы — 09:38 13. Ночь перед судом (рассказ) — 12:59 14. Один из многих — 17:19 15. Произведение искусства — 09:01 16. Скорая помощь — 11:09 17. Средство от запоя — 14:39 18. Страшная ночь — 14:43 19. Счастливчик — 12:09 20. То была она! — 10:13 21. Тссс! — 08:02 Как возник этот сборник. Сборник рассказов «Невинные речи» стал результатом ужасного финансового положения автора. 10 сентября 1887 года Чехов согласился на предложение братьев Вернер, издателей журналов «Сверчок» и «Вокруг света», выпустить сборник его юмористических рассказов. В письме к М. В. Киселевой он выражал свои чувства: «На днях я продал кусочек своей души бесу, именуемому коммерцией. На падаль слетаются вороны, на гениев — издатели. Явился ко мне Вернер, собачий воротник, издающий книжки на французско-кафешантанный манер, и попросил меня отсчитать ему десяточек каких-нибудь рассказов посмешнее. Я порылся в своем ридикюле, выбрал дюжину юношеских грехов и вручил ему. Он вывалил мне 150 целкашей и ушел… Не будь я безденежен, собачий воротник получил бы кукиш с маслом, но, увы! Я беднее, чем ваш осел». 7 октября он писал Н.А. Лейкину: «То болею, то хандрю; время пропадает даром, а денег нет. Вообще положение не из аховых. В тяжкие минуты безденежья отдал братьям Вернерам полтора десятка мелких рассказов за 150 рублей». Переговоры о публикации 21 рассказа с издателями проходили весь сентябрь. По их просьбе он вносил небольшие изменения в тексты и названия 14 из них. В это время писатель работал над пьесой «Иванов» для театра Корша, которая требовала много сил и времени. Премьера состоялась 19 ноября в этом московском театре. 29 октября Чехов сообщил брату Ал. П. Чехову о выходе книги «Невинные речи» 27 октября: «Братья Вернеры, пользуясь моей нищетой, купили у меня за 150 рублей 15 рассказов. Само собой, я выбрал для них рассказы поганые. Издание изящное, но рассказы плохи и пошлы, что ты имеешь право ударить меня по затылку». Он просил брата, чтобы «Новое время» не давало отзыв о книге («в молчании я увижу великое одолжение»). В 1886 году Чехов впервые опубликовал свои работы под настоящей фамилией. Некоторое время он подписывался как «А. Чехонте», но с прекращением регулярного сотрудничества в юмористических журналах этот псевдоним отошел на второй план. Неожиданно о нем напомнила небольшая книга «Невинные речи», выпущенная в 1887 году братьями М.А. и Е.А. Вернерами, издателями журнала «Сверчок», где недолго сотрудничали братья Антон и Николай Чеховы. Вернеры были потомками дворянской семьи, и их детство прошло в Одессе, что, возможно, повлияло на судьбу старшего брата (Михаила Антоновича), ставшего морским офицером. Он ушел со службы в 1882 году, и хотя в его аттестате было указано, что он не участвовал в «походах и делах против неприятеля», он многократно бывал в различных «морских кампаниях». Увиденное послужило материалом для нескольких книг, которые пользовались успехом у читателя. Чехов познакомился с Вернерами в начале 80-х годов, когда младший из издателей — Евгений работал секретарем юмористического журнала «Зритель». Они сотрудничали в других журналах и часто встречались у общих знакомых. Рекомендуя Лейкину Евгения Вернера как талантливого юмориста, Чехов называл его своим «московским конкурентом», хотя и замечал его всеядность и отсутствие четких общественных идеалов. Изначально издательские начинания М.А. Вернера имели успех. Журнал «Вокруг света», основанный в 1885 году, вызвал интерес публики. Но когда он совместно с братом решил расширить свою деятельность, сказались отсутствие опыта, конкуренция и узость рынка. Журналы «Сверчок» и «Друг детей» привели к разорению неудачливых предпринимателей. Продав права на издание журнала «Вокруг света» И.Д. Сытину в начале 90-х годов, они уехали за границу и больше не вернулись в Россию. Однако в 1885 году, когда только планировалось издание «Сверчка», Е.А. Вернер был полон надежд. Приглашая Чехова к сотрудничеству, он писал: «Я нарочно ездил в Париж, чтобы привезти несколько новых способов исполнения рисунков. Я хочу взять за образец небольшие парижские журналы (конечно, меньше клубнички и побольше юмора). Из художников я пригласил в качестве постоянных вашего брата, Шехтеля и Левитана, а также Люка в Париже». По его словам, издатели стремились придать журналу «совершенно оригинальную физиономию, начиная от формата, способа печати, расположения текста и рисунков, содержания, направления и кончая даже объявлениями». Несмотря на скептическое отношение Чехова к претензиям издателей, в начале они действительно пытались организовать дело по европейским стандартам. Тот, кто хоть раз побывал в типографии братьев Вернеров, мог подумать, что он оказался за границей, — вспоминал Михаил Чехов. — Дело кипело, машины гремели, газовый двигатель вспыхивал и пыхтел, а сами Вернеры не сидели без дела, а работали, не покладая рук. Но когда они освобождались от своих дел, то, как истинные европейцы, появлялись в обществе в самых модных костюмах, и Антон Павлович подтрунивал над ними в «Осколках московской жизни», которые он помещал в лейкинских «Осколках». Приобретя в 1886 году типографию с цинкографией, братья одновременно с изданием журналов начали выпускать и художественные произведения. Все их книги «отличались оригинальностью и изяществом, и при более счастливых обстоятельствах Вернеры могли бы добиться многого». Но, к сожалению, ни энергия издателей, ни технические достижения типографии не сказались на содержании их изданий, и в художественном оформлении книг проявлялось стремление угодить вкусам буржуазного читателя. Чехов также обращал внимание на этот аспект. «Дайте книжку тоньше, но изящнее, — писал он Лейкину в начале ноября 1887 года. — Нынешняя публика входит во вкус и начинает понимать… Поэтому братья Вернеры, изящно и французски издающие свои книжонки, распродают свои издания меньше чем за 2 месяца. Это я не утрирую...». Издавать свои «книжонки» они успевали удивительно быстро, даже для тех времен, о чем свидетельствует сборник «Невинные речи». С предложением о публикации сборника Евгений Вернер обратился к Чехову в начале сентября, а книга вышла из печати 21 октября 1887 года. Чехов без особого энтузиазма принял это предложение. Его горькие слова о тех самых 150 целкашах написаны в привычной для него шутливой манере, но иронический тон скрывал недовольство собственным поступком. Основания для этого действительно были. Чехов делал шаг назад, по сравнению с уже достигнутым. Если предыдущий сборник «В сумерках» открыл новые грани его таланта, то «Невинные речи» возвращали читателя к уже пройденному этапу. Рецидив Чехонте не мог вызвать у автора ничего, кроме раздражения. Отсюда и более чем самокритичная оценка сборника: «Издание изящное, но рассказы так плохи и пошлы, — писал он брату Александру, — что ты имеешь право ударить меня по затылку...». Эпитет «изящное» не стоит воспринимать в буквальном смысле; речь идет о дешевом шике, характерном для изданий Вернеров. Это было иронично высвечено братом Чехова Николаем, который рисовал обложку книги. На лицевой стороне была изображена романтическая барышня, задумчиво читающая книгу, лежащую на коленях. Вся ее фигура, обрамленная гирляндой экзотических цветов, олицетворяла суть «Невинных речей», с которыми автор обращался к аудитории. Но стоило перевернуть книгу, и на задней обложке та же самая девушка игриво показывала «нос» читателю, доверившемуся этому камуфляжу. К тому же указанная в рамке цена напоминала, что эта безобидная шутка обошлась ему в полтора рубля. После раскраски золотом (в другом варианте — серебром) обложка потеряла ложноромантический флер и стала просто аляповатой. Исчезла и ирония. К счастью, титул остался таким, каким его задумал художник. Купидоны, сидящие на гусиных перьях и пожимающие друг другу руки, одновременно олицетворяли и фамильный герб незадачливых издателей, и их фирменную марку. Читатель воспринимал эту виньетку как пародию на символ «междусобойной любви», изображаемой в книге «Символы и эмблемата». Лейкин, приняв чеховские слова за чистую монету и будучи поражен качеством бумаги и печати, высоко оценил издание. «Книжка действительно издана изящно, — писал он. — Бумага в книге настолько роскошна, насколько уже и не надо. Имею, впрочем, основания полагать, что такая дорогая бумага, какая находится на моем экземпляре, поставлена только на 25-30 экземплярах, предназначенных на подарки, все же остальные печатались на более худшей бумаге». Однако предположения Лейкина не имели под собой оснований. Весь тираж был напечатан на одной и той же бумаге. Несмотря на это, пресса не обратила внимания на книгу, и сам автор никогда не упоминал о ней. У Чехова остался горький осадок. Его недовольство вызывалось не столько книгой, сколько тем, что она связывала его имя с людьми, явно ему неприятными. И не потому, что они стали ему «рукой дающей». Причиной была метаморфоза, произошедшая с Вернерами, которые подчиняли все свои устремления одной цели — барышу. Литературная сторона дела стала отходить на второй план, и издатели стали пренебрегать интересами как читателей, так и авторов своих изданий. Писатель А.В. Круглов, сотрудничавший с Вернерами, писал, правда, после конфликта с ними, что журналы «Вокруг света» и «Сверчок» пользовались спросом, хотя и не имели хорошей репутации в журналистике. На первый журнал особенно нападали в печати. Но Вернеры не обращали внимания на критику. Оба издания приносили хороший доход, а «идеи» и «принципы», о которых когда-то говорили братья, теперь не имели для них значения. Они хорошо устроились, обзавелись палаццами, дорогой мебелью, ездили на собственных лошадях и жили в «все удовольствие». Недавние бедняки, ютившиеся в небольшой комнате и занимавшие по полтине на обед, стали владельцами изданий, типографии и цинкографического заведения. Чисто коммерческий характер носило и их книгоиздательское дело, начавшееся в 1887 году с выпуска ряда переводных книг (А. Лори, Майн Рид, Р. Стивенсон, Л. Буссенар, Г. Мало), составивших серию «Путешествия и приключения на суше и на море», иллюстрированных французскими художниками Ж. Ру, Н. Фера, Эм. Бояром. Непонятно, каким образом в их числе оказалась книга Л.Н. Толстого «Детство и отрочество», проиллюстрированная «рисунками, гравированными на дереве в Париже», о чем сообщалось в каталоге фирмы. Вероятно, единственной причиной тому было то, что эти книги были безгонорарными изданиями. Аппетит, как говорится, приходит во время еды, и Вернеры решили расширить дело, выпуская юмористические сборники для более широкой аудитории. Если книги серии «Путешествия и приключения на суше и на море» стоили от двух до трех рублей, то книги, издаваемые под маркой журнала «Сверчок», — от рубля до полутора. Среди них и сборник А. Чехонте «Невинные речи» — «прелестный томик талантливых очерков, иллюстрированный рисунками и виньетками», как говорилось о нем в каталоге фирмы. Однако «прелестный томик» не оправдал надежд, хотя и был издан тиражом в 2000 экземпляров, тогда как журнал «Сверчок» и другие юмористические сборники печатались тиражом в 1200 экземпляров (объем книги составлял 15 печатных листов). К середине 1888 года он еще не распродан. Чехов узнал об этом из случайно увиденного объявления какого-то неизвестного книгопродавца, сообщавшего о распродаже его книги. Разгневанный автор немедленно отправил письмо издателям (к сожалению, оно не сохранилось, но о тоне, в котором оно было написано, можно догадаться по первой фразе ответа М. Вернера: «Поражен Вашим письмом...»). Из оправданий адресата выяснились обстоятельства дела. Перекупив у К. Цветкова журнал «Друг детей», Вернеры «ликвидировали книжное дело». Один из покупателей приобрел у них весь остаток «Невинных речей» и уже от своего имени дал объявление, которое так расстроило Чехова. Объяснение пришлось принять к сведению, но на душе остался горький осадок. Впрочем, и до этого случались неприятные казусы. Как-то, желая избежать объяснений с Лейкиным, ревниво следившим за публикациями чеховских рассказов в конкурирующих журналах, писатель передал Евгению Вернеру свой рассказ «Ночь на кладбище» с тем, чтобы тот был опубликован под псевдонимом. Номер делал Михаил Вернер, который не знал об условии и «пустил» рассказ с подписью «А. Чехонте». Хотя адресат чеховского письма и находил его «немного резким и вовсе не справедливым», он все же попытался уговорить писателя забыть «эту историю» и продолжать сотрудничество в журнале. Однако ровно через три года, в январе 1889 года, возобновившееся сотрудничество завершилось полным разрывом отношений. Причиной этого послужила метаморфоза, произошедшая с Вернерами. Приглашая Чехова принять участие в «Сверчке», Евгений Вернер понимал, что имя писателя должно украсить журнал. «Если не ввиду будущей работы постоянной в «Сверчке», то главным образом ввиду нашего знакомства Вы не откажетесь особенно постараться для первого номера, чтобы первый блин не вышел комом...» — несколько заискивающе писал он Чехову. Писатель согласился, хотя, с точки зрения редактора, особого старания не проявил. «Я совершенно разобиделся на Вас, — замечал он в одном из писем к Чехову, — в «Осколки» Вы посылаете совсем другой материал, а нам отбросы. Я надеюсь, что Вы хотя бы ввиду нашей прежней дружбы и старого знакомства постараетесь...». И хотя особого «старания» Чехов не проявлял, старые связи все же оставались, несмотря на неаккуратность Вернеров в денежных расчетах. Оправдываясь в прижимистости, Е. Вернер пытался свести все к шутке и иронизировал над собой, отвечая Чехову: «С некоторого времени я усвоил, как вы говорите, издательские привычки, а издатели обыкновенно стараются… дать поменьше. Так и я». Чехов был готов простить эти «слабости», понимая их истинную причину: «Вернеры лошадей свели с жилеток в конюшни и теперь гарцуют по улицам. Бывают оба у меня. Очень приличны и комильфотны. Рассуждают дельно», — писал он брату Александру в день выхода своей книги. Однако, прощая слабости, свойственные многим, он счел необходимым прекратить знакомство с Вернерами, как только убедился, что рубль стал для них началом всех начал. Истина открылась, когда в первом номере «Сверчка» за 1889 год (Чехов уже не сотрудничал в это время в журнале) был опубликован без всякой оговорки ранее публиковавшийся его рассказ «Дорогая собака» под несколько иным названием («Собака»). Он был напечатан без ведома автора, и, естественно, писатель потребовал объяснений, пригрозив беззастенчивым издателям требованием компенсации в размере сторублевого штрафа. Было ли это сказано в шутку или всерьез, сейчас трудно сказать. Скорее всего, в этих словах скрывалось желание писателя наказать Вернеров за ту самую издательскую прижимистость, по поводу которой в свое время иронизировал один из них, не забывая при этом интересов своего кошелька. Если бы Вернеры нашли человечные слова в свое оправдание, возможно, разгневанный автор и простил бы их. Но из неуклюжих объяснений старшего из братьев следовало, что он считал себя вправе печатать рассказ, не уведомив об этом автора, поскольку приобрел его наравне с другими рассказами Чехова для сборника «Невинные речи». Ему показалось, что тот не вошел в сборник (якобы виноват метранпаж, который высказал ему мысль о возможности публикации рассказа), и тогда он решил реализовать свое право на одну публикацию «Дорогой собаки». Правда, в свое время речь шла не о журнале, а о книге. Да и из объяснений Вернера следовало, что метранпаж передал ему не рукопись, а вырезку из «Осколков». Так что сноску на первую публикацию все равно следовало давать. Закона же он не нарушил, так как действующие правила разрешали периодическим изданиям перепечатку текста в объеме не более 16 страниц с обязательным указанием источника заимствования. По ходу дела ошибка была обнаружена и исправлена. Без указания источника публикации вышли лишь первые триста экземпляров, один из которых и попался на глаза Чехову. Что касается «штрафа», то Вернер согласился его выплатить только по решению третейского суда. Не нужно говорить, что до этого дело не дошло. Так несколько трагикомически завершилось сотрудничество писателя в «малой» прессе и с «малыми» издателями. Наиболее внимательные критики и коллеги уже давно указывали ему на несоответствие этого альянса. «Я думаю, что Вам было бы очень своевременно выбраться в большую литературу, в которой Вы, несомненно, можете занять видное место. Мелочишка, которую Вы сейчас пишете, — прекрасная мелочишка; но ведь она треплет живой талант и растреплет его рано или поздно», — писал Чехову член редакции «Русской мысли» Митрофан Николаевич Ремезов еще в августе 1886 года, приглашая его к сотрудничеству в журнале. Но впереди замаячил А.С. Суворин…

Чем наполнена ночь присяжных заседателей московского суда.

Вот она, женская непредсказуемая натура, которую Чехов с характерным для него юмором и сарказмом предсказал, коротким предложением продемонстрировав реакцию жены на откровения мужа. Совсем в духе русской поговорки: в чужом глазу соринку замечаем, а в своем бревна не видим. Проблема в том, что это свойственно не только женщинам.

Вот что случилось с моим письмом, как потом рассказала мне Палаша. На следующий день утром, около одиннадцати часов, Палаша, после прихода почтальона, положила мое письмо на серебряный поднос и понесла его в спальню хозяйки. Валерия Андреевна лежала под легким шелковым одеялом и лениво потягивалась. Она только что проснулась и ...

Доверяете ли вы этому человеку? Способны ли вы оказать ему доверие, несмотря на улики и материальные доказательства? Подумаете над этим, прежде чем дать ответ. Но имейте в виду, что вера в бога — это легко. Многие верили в бога, имена которых ныне ассоциируются со злом. В то же время, доверять человеку могут лишь немногие избранные.

Егерь по имени Егор идёт по просёлочной дороге и случайно встречает свою жену Пелагею, с которой он был в браке двенадцать лет, но видел её всего несколько раз, и даже тогда он был пьяным и вёл себя буйно. Пелагея плачет и, заискивая перед ним, умоляет его чаще навещать её. Он пытается объяснить, почему он, лучший стрелок в округе, «избалованный человек», который наслаждается вкусным чаем и «деликатными разговорами», не может спокойно жить в деревне. Примечание: «Егерь» произвёл сильное воздействие на писателя Дмитрия Григоровича (похоже, такое же впечатление этот рассказ произвёл и на Дмитрия Быкова, который озвучил его так, что все чтецы, включая и меня, могут расслабиться!). В письме от 25 марта 1886 года Дмитрий Григорович выразил своё восхищение и призвал Чехова оставить юмористический жанр и сосредоточиться на более серьёзных темах. В своём ответе от 28 марта Чехов признался, что никогда не воспринимал свои литературные работы всерьёз. «Не припомню ни одного рассказа, который я бы написал больше, чем за день, и „Егерь“, который вам так понравился, на самом деле был написан в ванной!». Здесь я широко улыбаюсь... Александр Лазарев-Грузинский в своих воспоминаниях упоминает Чехова, который как-то сказал ему: «Видимо, сразу после моего „Егеря“, который вышел в Петербургской газете, Григорович посетил Суворина и сказал ему: ― Алексей Сергеевич, пожалуйста, пригласите Чехова в Новое время. Просто прочитайте его „Егеря“. Для вас было бы преступлением не заполучить этого писателя. Суворин обратился к Курепину, от которого я получил приглашение в письме о присоединении к газете „Новое время“».

Внимание! Только для мужчин! Руководство для тех, кто хочет вступить в брак

Семилетний Сережа, сын Евгения Петровича Быковского, прокурора окружного суда, был замечен за курением. Гувернантка сообщает об этом его отцу, и по возвращении со службы ему предстоит провести воспитательную беседу с непослушным мальчиком…

Действие произведения А. П. Чехова «Недоброе дело» разворачивается ночью на кладбище. Сторож делает обход, и внезапно начинает думать, что слышит шёпот и смех. Оказалось, что заблудился прохожий. На улице темно, ничего не видно. Прохожий просит сторожа провести его. Дойдя до калитки, он неожиданно передумал идти дальше и решил постоять вместе со сторожем. И тогда прохожий заявляет, что он не тот, за кого себя выдает. Испугавшись, сторож закрыл глаза и бросился обратно. Кто же был его случайный собеседник? Узнаете из рассказа.

У лавочника Андрея Андреевича скончалась дочь, которая жила в городе и стала известной актрисой. Теперь он заказывает панихиду за упокой души блудницы Марии.

«В овраге» — повесть о разрушении традиционного крестьянского образа жизни под влиянием индустриализации — знаменует начало нового этапа в творчестве Чехова: здесь отсутствует ирония, а вместо известных чеховских интеллигентов представлены крестьяне и рабочие. Позже персонажей этой и следующих поздних произведений Чехова будут называть «хмурыми людьми». В селе Уклеево, затерянном в овраге, находились всего два добротных каменных дома, один из которых принадлежал Цыбукину, мещанину из Епифани, который управлял бакалейной лавкой и жил в доме с младшим сыном, глухим Степаном, и его энергичной женой Аксиньей… Впервые опубликована в журнале «Жизнь», 1900, № 1 (ценз. разр. 24 января 1900 г.), стр. 201—234. Подпись: Антон Чехов.

Молодая девушка работает гувернанткой в обеспеченной семье. Однажды в доме возникает настоящий хаос из-за пропажи у барыни ценной броши.

Период перед Новым годом представляет собой сложное время для врачей: в больницу один за другим поступают чиновники, которые потеряли сознание на улицах города…

"Однажды я вернулся домой после спектакля, — сказал он шепотом, — а она уже сидела на моем диване. Начались слезы, признания в любви... поцелуи... О, это была прекрасная, это была волшебная ночь! Наш роман продолжался еще около двух месяцев, но..."