–Я сделаю все для твоего сына, Фаркас. Я буду его любить, как своего сына и отдам себя всю, его воспитанию.– В глазах слезы не переставали отблескивать моей болью, сливаясь воедино с отчаяньем синих глубин.– Но хочу, что бы ты знал. Я умру вместе с тобой. Моя душа больше никогда не сможет быть такой же живой, как при тебе.
–Не говори так, Чери.– Большая ладонь поднялась к моему лицу, обхватывая у уха, зажимая правую сторону в нежном касании. Большой палец вытирал слезы на щеке. Мне будет не хватать этих грубых и в то же время нежных касаний.
–Мое сердце уже умирает.– Властный поцелуй накрыл мои губы и я растворилась в нем в последний раз. Боль подкатывала тошнотой, но я старалась отогнать ее прочь, стараясь запомнить такую сладкую негу, которую мне не суждено будет больше прочувствовать в жизни. Язык сильным напором пробуравил мой рот, сплетаясь с моим языком. Нежно лаская и яростно заглатывая. Сердце вылетало из груди, в надежде на лучшее, но тут же осаживая себя в огненных мыслях правды. Это конец! Конец!– Я люблю тебя, Фаркас.– Мне хотелось, что бы он унес эти слова с собой. Что бы он услышал их. Мой грозный и упрямый волк.
–Ты моя единственная любовь, Чери.– Он резко отодвинул меня от себя, развернул спиной и схватил мою руку. Все было так быстро, что я сразу и не вникла в то, что происходит. Кулон оказался в моей руке и, поддавшись напору крепкой ладони, я прикоснулась к огромному валуну. Он плавно вошел в камень и растворился в нем.– Говори заклинание, любовь моя.– Его твердый голос направлял меня, но мне хотелось остановиться. Не могу. Не могу. Но рука была беспрекословно упрямой, удерживая меня у камня. Гул зашумел в кронах деревьев. Поднялся ветер. Вихрь закружился под нашими ногами.– Чери, заклинание!– Гул становился громче. Горячая ладонь вжималась в мой живот, вторая вжимала мою руку в камень.– Чери!– Он уже кричал мне в ухо. А-а-а-а.
–Скорезе, самба, вольхе. Надуро мьехе лохе.– Я чувствовала, что с нами стали происходить изменения. Детская ручка оказалась в моей ладони, сильно сжимая пальцы. Я почувствовала легкую левитацию и легкость. Но на душе оставался огромный камень тяжести и боли.– Зарехве.– Выкрикнула я последнее заклинание и меня, словно взорвало, разорвав на мелкие частички. Горячий поцелуй в шею и тепло ладоней. Это все, что осталось мне напоследок.
Я все еще ощущала его руки на себе. Горячее обжигающее касание к шее. Я была окутана ароматом силы и мужества. Это все сон. Мне это только приснилось. Сейчас я открою глаза и мой Фаркас будет рядом. Я повернулась на спину, не открывая глаз. Я боялась, боялась столкнуться с реальностью. Но меня не отпускало чувство, что я не одна. Медленно я проморгалась, свыкаясь с реальностью. Медленно села на попу. Где я? Деревья окружали меня и я, даже подумала, что все мне только приснилось. Я поднялась на ноги, отряхиваясь от мелкого мусора и травы. Что-то знакомое было в этой природе. Я покрутилась вокруг себя. Это же парк. За ним по одну сторону кампус, по другую музей. Я не знала куда мне идти. Мысль стрелой пронзила мою голову и тошнота вырвалась наружу неожиданно. Мне было плохо и качало так, словно я в море на корабле и все плывет перед глазами. Меня отпустило, и я устало уперлась в ствол высокого дерева. Фаркас. Мысли о нем делали меня желейной и мертвой. Его больше никогда не будет рядом со мной. Он пожертвовал собой ради сына. Атук! Где он? Я огляделась по сторонам. Мальчика я нашла в нескольких метрах в стороне. Он еще не пришел в себя. Детский организм был истощен и переход дался ему тяжелее. Я прижала хрупкое тельце к своей груди, укачивая на руках. Слезы горести хлынули из меня. В этом мире остались мы одни. Я и сын Фаркаса. Что мне теперь делать? Я обещала своему любимому, что не оставлю его сына ни за что на свете. С чего начать?
Глава 24.
Ноги вывели к кампусу университета. Все оставалось по прежнему, словно ничего не произошло. Словно я не исчезала на… Кстати сколько меня не было в моем мире?
–Чери? Чериза Пембрук?– Я не спутаю этот пискливый голосок, ни с каким другим. Одной рукой я держала Атука, ослабленного переходом и оглядывающегося боязливо по сторонам, а другой уже обнимала подругу.– Где ты пропала? Я подняла всю полицию штата на ноги, но ты словно в воду канула. Ты числишься в полиции, как без вести пропавшая.
–А сколько меня не было?– По измерению Звездной тропы, я отсутствовала всего несколько недель.
–Год. Чери, ты в порядке?– Она скептически рассмотрела меня с ног до головы.– А что это за мальчишка?– Она улыбнулась и взъерошила русые волосы на его голове. Атук дернулся, скинув руку от неожиданного интереса к его волосам.
–Это Атук, он мой…брат.
–Я не знала, что у тебя есть брат.
–Я тоже.– Прошептала я себе под нос и сжала губы.– Люси, мне некуда сейчас деться, денег нет и жилья тоже. Ты не знаешь, в общежитии есть свободные места?
–Твое место осталось свободным.– Улыбнулась подруга, взглянув искоса на Атука, но больше не делая попыток прикоснуться к нему.– Я никого не впустила в комнату, после твоего исчезновения. А для брата можем поставить раскладушку. Могу договориться со старостой.
–Я буду тебе очень благодарна.
Дни бежали болезненно долго. Без него. Я старалась окунуться головой в учебу, восстановившись в университете. Вечерами работала в небольшом кафе. Теперь я отвечала не только за себя, но и за моего приемного сына. Атук пошел в школу, которая находилась от нашей небольшой квартиры. Я смогла снять недорогое жилье, что бы съехать из общежития. Старосте не очень нравилось, что среди студентов живет ребенок. Я старалась уделять внимание мальчику, тем более. Что наш мир для него был неизвестным и пугающим. Первое время он боялся подходить к холодильнику и микроволновой печи. С опаской смотрел, как я зажигаю огонь в конфорке газовой плиты. К телевизору Атук привык быстрее, пересматривая вечерами яркие мультики.
–Они все живые в этом, как ты там его называешь?– Мальчик лежал на подушках на полу, упираясь лицом в руки.
–Телевизор.– На плите жарились блинчики, которые Атук очень полюбил с медом и ягодой.– Это мультфильм, его рисуют художники, потом картинки соединяют и приводят в движение на специальной аппаратуре. И получается мультик, как живой. А в кино совсем по-другому. Там снимаются живые люди.
–И там все по-настоящему?– Атук перевернулся на спину и посмотрел на меня серьезным видом.