— Чего уставился, недомерок? Неси жратву.
Сержант, наставив тарелки на поднос, подошел к столу Ленчика.
— Ешь. Только ты, парень, того, вежливее разговаривай. Обижусь, мало не покажется.
Не отвечая, Ленчик подождал, пока сержант поставит поднос на стол, и одним пальцем ударил парня по кисти руки, палец прошил кисть насквозь, сломав кость. Сержант закричал и затряс раненой рукой, разбрызгивая кровь.
— Будешь права качать, убью. — Ленчик начал есть. — Отойди, не порть аппетит. И перестань орать! Подумаешь, пара костей сломана.
Прижав руку к животу, сержант, сам до конца не осознавая, почему он, мастер боевой подготовки, выдерживающий пятнадцатикилометровый кросс с полной выкладкой, усмиряющий десяток зэков взглядом и парочкой приемов, ощутил реальный ужас от мощи очнувшегося Ленчика. Он отступил к двери и выбежал из пищевого блока.
Не менее растерявшийся повар сел в самый дальний угол кухни.
Дверь пищевого отсека запищала, вошел Иван. Ленчик воспринял его приход спокойно.
— Тебе чего?
— Укол пришел сделать, — честно ответил врач.
— Делай. — Ленчик протянул руку. — Но если что-нибудь вырубающее, сам будешь переть меня до комнаты.
— Витаминчик… с опиумом, — не стал врать Иван. — Буйный ты немного, лучше тебе успокоиться.
Весть об очнувшемся Ленчике, разгуливающем по коридорам лаборатории с такими общефизическими и особыми, мужскими, параметрами, что аж завидки берут, разлетелась по Зоне.
Санитары и охранники, работавшие с ним раньше, его возвращению особо не обрадовались. Ленчик человек не компанейский, водку не пьет, не курит, футбол не смотрит. При возникающих по работе конфликтах или орет, или лезет в драку. И ведь, сволочь, сильнее всех в Зоне, несмотря на спецподготовку служащих.
Вчерашний день в плену закончился для меня в семь часов вечера. Заснула без снов.
Утром нас подняли всех в пять часов.
— Начало рабочего дня! — Меня за ногу стаскивала со второго этажа Оля-колобок. — Вставай, ты сегодня работаешь на грибах.
— Отстань, — я попыталась лягнуть Ольгу, но ее толстая рука оказалась железной.
— Ничего сложного, — зевая, со своей кровати встала Клава. — Я вчера десять часов отпахала и живая.
Катя-мышка зевала во весь крошечный рот.