— Что они говорят? — спрашивала Эран.
— Они говорят, что ты милая малышка и мы должны остаться на обед. Или мы соглашаемся, или Маргарет Тэтчер похитят — я не совсем понял, просто какая-то банда шимпанзе!
Приглашение на ужин распространялось и на Тхана с Бет; даже здесь они с Беном были под защитой. Родственники толпились, кругом царил сплошной хаос, но было очень весело. Очень вкусная еда и такие специи, которые Эран никогда не пробовала и даже не слышала о них. Еду готовили с большой помпой и подавали с большим триумфом. Как причудливо было оказаться для Бена на таком семейном пиршестве… ей казалось, что он думает о том же, глядя на них, как в зеркало, а они в свою очередь разглядывали его. Бен был диковинкой, но в то же время он не казался чем-то чужеродным, легко ассимилировал в себя интонации и жесты родни.
Родственники принесли подарки. После обеда достали их: для Бет — рулон прекрасного белого шелка, и такой же рулон, только насыщенного синего цвета, для Эран, резные шкатулки для сигар Бену и Тхану, мраморные шахматы и две куклы в национальных костюмах.
— Это все для нас? Что они сейчас говорят? — спросила Эран.
— Я думаю, они говорят, что это для наших дочек-первенцев, — улыбнулся Бен.
Он улыбнулся ей, и сердце Эран замерло.
Из Лакнау они поехали в Агру, где оба замерли без слов перед Тадж-Махалом. Увидеть его наяву было совсем не то, что видеть фотографии, — его просто невыносимую красоту, величие и пронзительное ощущение неизбывной печали. Удрученный смертью жены, шах Джахан приказал построить его триста лет назад, и Эран почувствовала в каждом камне живое горе. Здесь она впервые за все время пребывания в Индии почувствовала грусть, и она знала, что Бен чувствует то же самое, когда он вел ее за руку, задержавшись гораздо дольше, чем собирался. Его часто охватывало нетерпение, когда она разглядывала что-нибудь, но не здесь.
— Джахан буквально передал свою любовь к Мумтаз в камне, — сказала Эран.
— Да… только попробуй скончаться до меня, Эран, у меня никаких средств для такого не хватит! — пошутил Бен.
Что это значило? Или это Бен попытался так выразить, что чувствовала и Эран, — что он сойдет с ума, если с ней что-нибудь случится?
Эран мечтательно положила голову на его плечо:
— Не волнуйся, Бен. Я тебя не покину.
Неожиданно Бен поцеловал ее, более страстно, чем это полагается по мусульманскому обычаю. И они долго стояли, прижавшись друг к другу, глядя в зеркало прямоугольного озера, отражающего огромное белое здание и бесконечную синеву неба над ним. Вода была неподвижная, но вдруг какая-то вспышка высветила отца и брата Эран, их тела погружались в воду, а душа ее наполнилась страхом.
Бен почувствовал ее дрожь, обернулся к ней, и она сразу поняла: он вспомнил Эмери. Эмери, который потерял жену, а потом ушел из жизни и сам.
Что-то изменилось в Бене, Эран чувствовала это. Но его образ жизни остался прежним, и все так же там не было места для ребенка. Чем больше Эран думала о ребенке, о беспорядочных встречах, которые только путали Рианну, были так болезненны для всех, тем больше она ощущала накопившуюся за годы тяжесть. Видеть Рианну было самой большой радостью в ее жизни, но эта радость доставалась Эран за чужой счет.
ГЛАВА 19
По дороге к священному городу Варанаси Бен был подавлен и молчалив, и Эран сочувствовала ему. Она сама перенесла легкое расстройство желудка, но он страдал от последствий огненного карри, которое уложило его в постель на весь предыдущий день — под противомоскитную сетку. Тхан гнал арендованную машину на запредельной скорости, стремясь побыстрее попасть в буддисткую святыню Сарнат. Всех немножко подташнивало.
Но Варанаси стоил их мучений. Помимо Сарнат, по берегам Ганга было множество впечатляющих храмов. Об этой реке было столько легенд, что Эран даже не верилось, что она ее увидит. Она поглаживала Бена по руке, ей очень хотелось, чтобы он приободрился, ничего не пропустил из меняющихся вокруг пейзажей. А природа за окном выглядела совсем не так, как зеленые долины Катманду: плоские бурые равнины были засеяны хлопком, рисом, горчицей. Спустя некоторое время Бен стал поглядывать в окно, заинтересовался видом повозок, которые перевозили худые, одетые в лохмотья мужчины в тюрбанах.
— Это страшно, правда? Дива и Рани говорили об этом, но, пока сам не увидишь, это кажется нереальным. Эти люди выглядят так, словно они еле в состоянии себя прокормить, — сказал Бен.