Суета и крики там начались неимоверные. Послышался звон разбитого стекла – это кто-то, похоже, решил из окна выпорхнуть – лети, голубок, стань голубем… почтовой газеты. Я спокойно зашел в кабинет, подобрал гранату и вернул ее на место в разгрузке. Ну не настоящий же штурм было устраивать – бросать гранату с выдернутой чекой я не планировал. Этим и так хватило. На полу, пытаясь забиться в какие-нибудь щели, копошилось три человека. Еще один притворялся мебелью, спрятавшись за шкафом.
Потом была бойня… в миниатюре. Для достижения требуемого настроя в умах я слегка отпинал присутствующих, не отделяя «агнцев от козлищ» – не место и не время, и вдребезги разнес кабинет. Крушил без фанатизма, но с удовольствием – возникла настоятельная необходимость спустить пар. А на ком еще это делать, как не на людях, виноватых в том, что меня так в городе встретили?!
Директора этого болота я опознал уверенно. А чья еще задница может торчать из-под самого большого стола? Неужто он кому-нибудь другому такое козырное местечко мог уступить? Его я оставил на сладкое.
Насытившись разрушениями, я извлек начальство из-под стола и ударом револьверного ствола вышиб ему зубы. Заодно проверим одно любопытное утверждение: «Говорят, у потерявшего зубы только свободнее язык».[81]
– Кто статью писал? Он тут? Я понимаю, что со стволом во рту говорить сложно, ты пальцем ткни.
Дрожащая рука указала на одного из присутствующих. На секунду отвлекшись от директора, я подошел к лежащему на полу телу и ударом ноги сломал репортеришке челюсть. Ничего, зато руки целы, написать опровержения эта травма не помешает.
– Теперь с тобой, – вернулся я к начальнику. – От кого материал получали и кто заказ на статью давал? Или это была полностью ваша инициатива?
– Самуэль Скотт, – прошамкал тот окровавленным ртом.
– Это тот, который по делам колонистов? Я ничего не путаю?
Директор кивнул.
– Надо же, я не знал, что его Самойлой кличут – Скотт и скот… Давай-ка поподробнее.
Мы побеседовали. Выяснилось интересное: информацию в газету Скотт сливал собственноручно и освещать события в таком вот ракурсе тоже рекомендовал именно он. Зачем, спрашивается? Чтобы против меня общественность настроить и держать на коротком поводке, как злобного монстра? Наверное… Других соображений в голову пока не приходит. Ладно, потом подумаем, что с ним делать.
– Какая у вас отпускная цена на тираж? – неожиданно сменил тему я.
Мне ответили.
– Значит, моральный ущерб мне штрафом в десятикратном размере от стоимости тиража компенсируете. Учтите, это я с вами еще очень по-божески обошелся. Мог бы и в двадцатикратном взять, статей-то две было, – ухмыльнулся я. – Теперь о другом: чтобы избежать иска за клевету… – Демонстрируя, какой именно будет иск, я навел револьвер ему в лоб. – Вам придется напечатать несколько статей уже по моему заказу. Возражения есть? – Директор промолчал. – Резюмирую, возражений нет. Давайте обсудим подробности.
Договоренностей мы достигли…
Чтобы у читающего прессу народа не случилось разрыва шаблона, на публикации опровержения настаивать я не стал – исподволь надо к нужным мыслям подводить. Запланирована была целая серия статей с постепенным повышением градуса тепла. Вплоть до неприкрытого восторга и всеобъемлющей любви к русским героям (раз уж и Бриана в русские записали, пусть так и будет). Материал я обещался предоставить.
Напоследок, используя расхожие штампы (так этой братии привычнее будет), еще раз припугнул:
– Если что-то пойдет не так, жить будете плохо… и недолго. В общем, не стремитесь попасть в некрологи других изданий. Наверное, даже на том свете обидно будет, если ваша газетенка сгорит, а конкуренты «жареными фактами» воспользуются.
Утром я держал в руках свежую газету. Новая статья называлась нейтрально и вполне прилично – «Вольные стрелки». В таком же нейтральном стиле была выдержана: русские, конечно, пришли, но не стоит впадать в отчаянье. Немного зверствуют, но в пределах нормы и наказывают все же по справедливости. Если не хотите, чтобы наказали вас, – ведите себя хорошо. Не такие, оказывается, и плохие эти русские парни, даже героические, местами…