— Возраст вообще многое меняет. Прежде всего потому, что он уничтожает момент соблазна и физической притягательности. Молодую ведьму эти вещи делают особенно заманчивой. А старая без них — просто карга, кляча, злобная уродина… Но разрисованный парень сказал это не про себя.

— Ха! Я так громко заявила, что «добровольного идиотизма не понимаю», сославшись на твоего любимого Дали. Его возмутили подростки в черной коже и цепях, которые по его мнению хотят стать «дерьмее самого дерьма», а меня… Но а мне тоже не близки ребятки в непристойных татуировках с колечками в носу и на других местах. Безнадежно устаревшая карга.

— Старухи везде что-то не понимают. И в первую очередь — молодость. Интересно, когда это начинает происходить: поколения расходятся, как паром и кромка оставленного берега…

— У всякого по-разному. Но думаю, расставание начинается в момент первой встречи. Молодой женщине показывают новорожденного. И вот она уже мать. А тот, кто орет в пеленках всю свою жизнь, будет доказывать, сколь безнадежно велика разделяющая их пропасть. Ведь он для того и появился на свет, чтобы идти вперед… — Почему ты не остановишь меня? Совсем заболталась. Больше я сегодня и слова не вымолвлю. — Эн сосредоточилась на рассматривании прохожих. — Нет, я все же доскажу про Франсуаз. После обеда.

…После обеда с чашечками шоколада сестры сидели у круглого стола перед распахнутым балконом. По серому морю, словно нарисованный на театральном заднике, двигался совсем плоский очень неуклюжий из-за обрубленного носа сине-белый паром. Заблудившаяся оса отчаянно билась в стекло.

— Так что же решила сделать несчастная Франсуаз? Нанялась на работу в бордель? Отдалась самому богатому и самому противному кавалеру?

— Я уже объяснила — она спокойная, весьма корректная дама. Прежде чем что-то ляпнуть сгоряча, Франсуаз считает до двадцати пяти и обходится без бурных сцен. Такая не запустит в собеседника тарелкой, но и не будет на коленях вымаливать прощение. Это не тактика, это — склад характера. После первой вполне обоснованной вспышки бешенства, на пороге спальни разум подсказал взбунтовавшимся чувствам: надо переждать, успокоиться и подумать.

Неделю назад в Париж прибыла коллега Франсуаз из бельгийской фирмы. Они сидели в кафе «Флот», расположенном между Вандомской площадью и садом Тюильри. Там очаровательные витражи в стиле Ботичелли и резные деревянные панели, а повар готовит чудесные блюда провинции Аверон. Разумеется, в зависимости от сезона. Приятельницы ели засахаренную утку, эскалоп из семги со шпинатом и какие-то дары моря… В общем, они были вполне довольны жизнью.

— Ты неважно выглядишь, дорогая, — сказала Шарлотта — миниатюрная изящная брюнетка с индонезийскими раскосыми глазами.

— Ну да? — удивленно взглянула на себя в зеркальце Франсуаз. Вроде выскалась и проблем никаких. Может, стоит подкраситься в более светлый тон?

— В нашем возрасте такие мелочи упускать нельзя. Когда ты в последний раз делала массаж и питательную маску в салоне?

— Я вообще люблю все делать сама. У меня прекрасные кремы. Вот только… — Франсуаз рассмеялась. — Сапожник всегда ходит без сапог. Я отношусь к своей внешности пренебрежительно, хотя всю жизнь только тем и занималась, что внушала прекрасному полу мысль о необходимости самого тщательного ухода за своей внешностью.

Шарлотта понимающе вздохнула.

— Пора, пора, дорогуша, завести хорошего любовника.

— Так любовника или косметичку? Ты же знаешь, мне здорово повезло с мужем. Да в общем-то и с внешностью.

— Не тебе одной. Но, кажется, ты одна думаешь, что это навсегда. Любовь и тонкая кожа — продукты скоропортящиеся.

— Прекрати крутиться вокруг да около. Что ты хочешь? Переспать с Жаком? Внушить мне, что я не способна нравиться никому, кроме своего супруга?

— Еще как способна! — подмигнула Шарлотта. — Я заметила, как в твоем департаменте по тебе сохнут.

— Прекрати! Ван Дейви не в счет — мальчишка и, думаю, чей. Мы общаемся как подружки. У него феноменальное обоняние и чутье на веяние моды.

— Ладно. Перехожу к делу. — Шарлотта сосредоточенно разделывала хрустящей сахарной корочкой кусочек утки. — Тебе надо отдохнуть, причем, подчеркиваю, одной. Заняться собой, пофлиртовать, поваляться до полудня в постельке, ну, в общем, побаловать себя. Обстоятельства складываются отлично: я должна ещё неделю провести в Париже, потом, кажется, придется ехать в Милан. У меня же дома в Брюсселе полнейшая тишина. Обстановка дворцовая, район фешенебельный… Правда… На верхнем этаже идет ремонт и немного шумят…