— И все же она снизошла к изнывающему от страсти парню. Попал, как говорится, под руку… Ах, у неё просто было кислое настроение.
— Да, Агнес не пропустила добычи. Она не сомневалась в безграничной преданности старого друга, но все же ришала укрепить позиции.
— А ты знаешь, милый, что по части фигуры не уступаешь голливудским красавчикам? — Агнес с любопытством оглядела лежавшего рядом с ней Пита. Да и в любви отнюдь не новичок. — Она усмехнулась. — Я-то воображала, что мой Тихоня чуть ли не девственник… И порой думала: «А что если… что если рядом с тобой, Агнешка, заколдованный принц — мужчина твоей мечты?» Ха! Наивная дурочка… — Она вскочила, набросила пеньюар и нервно зашагала по комнате. Из-под атласных туфелек разлетались валявшиеся на ковре рулоны афиш.
— Агни, все было так чудесно… — Пит растерянно сел, прикрываясь одеялом.
— Чудесно?! — Она бурно рассмеялась, достала из кармана висящего на стуле жакета Питера сигареты, щелкнула зажигалкой.
— Выбрось сигарету, Агнес, у тебя болит горло. — Питер торопливо натянул брюки. — И не шарь по чужим карманам.
— Что?! — Она демонстративно ощупала жакет Питера.
— Перестань! — Он отобрал свою вещь.
Агнес опешила: — Что ты там прячешь? А ну, исповедуйся, Тихоня!
— Дело в том… Дело в том, что Тина Паркер очень серьезная девушка… — Он неловко натянул рубашку и жилетет. — Тина пишет, как идет работа над дипломом. Женщина-экономист это… это трудно…
Агнес заломила руки и возвела к лепному потолку трагические глаза: Господи! Я всю жизнь плевала на любовь, думала — есть человек, для которого Агнешке Палоши всегда будет единственной! Женщина — экономист! — Она бурно расхохоталась.
— Агнес… — Питер зажмурился и напрягся, как перед первым прыжком с парашютной вышки. Сейчас он, наконец, скажет ей все. Что Агнешка Палоши была и останется для него единственной, что он любил и всегда будет любить только её — в здравии и болезни, в славе и нищите, победительницу или побежденную…
— Послушай, Агнес…
— Ничего, ничего не желаю слушать! — топнув ногой, она демонстративно зажала ладонями уши.
Питер сник. На побледневшем лице ярко проступили веснушки. — Извини, я не должен был пользоваться случаем… Я все, все отлично понимаю: у тебя сегодня неудачный день. Забудь и прости.
— Неудачный?! Кошмарный! Но если ты имеешь в виду Иордановича — то я плевать на него хочу! Да, да — плевать! — Агнес заметалась по комнате, отбрасывая носками атласных туфелек разбросанные афиши. — Надутый плейбой! Истаскавшийся, пресыщенный тип! И к тому же — банкрот. Я не настолько стара, чтобы покупать себе смазливых мальчишек.
— Но ты ждешь его! Я вижу, как тебе плохо. Черт! Не думал, правда, что это так серьезно.
— Серьезно? О чем ты? Немного увлеклась… — Она пожала плечами, и стала неторопливо отрывать лепестки стоящих в китайской вазе алых роз. Эх, Пит, если бы я знала, что это такое. Ну то, что я все время изображаю на сцене.
Агнес не лукавила. Иногда ей казалось, что она страстно влюблена. Она флиртовала, затевала сложную интригу… Но несколько свиданий — и страсть испарялась, словно спектакль окончился и на сцене погас свет. Она вновь погружалась в работу, тяготясь надоедливым поклонником и не мучаясь сожалениями.
— Я — зачарована славой. Только её люблю, ей предана и верна… А мужчины — всего лишь забавная игра, — сказала она с неожиданной горечью.