– Да эта дура реально не в себе, – говорила она об Ольге. – Я голову в раковине мыла, а не носки стирала. Ты только ей об этом не говори, ладно?
– Если честно, тут, как я посмотрю, все не слава богу. Стирать носки в ванне, по-моему, ничуть не лучше. Так что не парься.
– А вот за это спасибо.
– Пожалуйста, – улыбнулся он ей, а затем принялся полоскать рот, думая о том, что первый день самостоятельной жизни «на грани добра и зла» позади.
Глава 3
У человека можно отнять все, кроме одного: последней свободы человека – выбирать собственное отношение к любым обстоятельствам, выбирать собственный путь.
Мало-помалу Паша привыкал к своей отстойной жизни маргинальной богемы, как он в шутку себя прозвал. Собственно, все как всегда: работа – дом, только никакой личной жизни и комфорт ниже среднего. Он чувствовал себя крысой, которая находится гораздо ниже ватерлинии тонущего корабля. Но пока что выбирать не приходилось.
После работы он приходил домой, ложился на кровать и плевал в потолок, думая о прошлом, которое он похерил. Так он лежал и, онемев, ныл, обвиняя себя во всех ошибках человечества. Наверное, ему нравилось страдать, считая, что он оказался в дерьме. Как бы там ни было, первую неделю Павел провел, закрывшись от всех и вся. Когда Кристина возвращалась с работы, он делал вид, что все у него хорошо, хотя она понимала: что-то у него в жизни не в порядке.
Как-никак, а сюда, в этот дом попадают люди не от хорошей жизни, верно? Кристина чувствовала, что она нравится своему соседу, и искренне пыталась с ним подружиться. Но, по всей видимости, это был тот случай, когда наш герой обжегся на молоке и поэтому дул на воду.
Но даже самый унылый мизантроп может заскучать от презрения к себе и к окружающим. Потихоньку он начал общаться с соседями, а уже через месяц почувствовал, что он в этой квартире – как рыба в воде.
Впрочем, кроме этого, произошло еще кое-что…
…Из серии: «Только привыкнешь, что жизнь прекрасна, как она повернется к тебе одним местом», чтобы ты не расслаблялся.
Рано или поздно любой снимающий комнату или квартиру имеет радость познакомиться с ее хозяином. Бывает это по-разному. Но иногда все происходит крайне необычно. Так, Паша вышел на Алевтину Эдуардовну по «наводке» своего друга, который снимал у нее же комнату в коммуналке дома на «Гостином дворе»[9].
Паша помнил, как обратился к этой женщине, когда, что называется, приспичило, и она, начав с того, что место на Вознесенском проспекте хорошее, а цены приемлемые, сказала, что на данный момент все каморки заняты («Ах, как неловко»). Несолоно хлебавши Паша начал искать жилье другими путями. Но варианты, которые ему попадались, не подходили или в денежном, или в территориальном отношении. И когда он встал перед необходимостью экстренно съезжать хоть куда-то или отправляться служить Родине, руки сами набрали номер Алевтины Эдуардовны.
Договорились, она вошла в его положение и показалась поначалу здравой теткой. Деньги за первый месяц проживания он отнес охранникам, которые находились в будке рядом с аркой, – сторожили ворота и следили за двором, который был утыкан камерами видеонаблюдения.
Но важно не это, а то, что впервые он увидел эту женщину, занимающуюся благотворительностью, лишь спустя полтора месяца. За несколько дней до этого вся квартира переполошилась, превратившись в сумасшедший дом: сыр-бор начался после того, как стало известно: теперь жильцам нужно платить по две тысячи в месяц за электричество.
Разумеется, пролетарии, и наш Паша в том числе, были не согласны с новым порядком оплаты.
Паша попытался разрулить ситуацию для них с Кристиной:
– Алевтина Эдуардовна, но ведь мы с вами договаривались, что семи тысяч на двоих будет достаточно. Что, если нам просто нечем платить?
– Ну, Павел, вам не повезло…