– Давай веревку развяжу, – отвечает Гоша и обожженными пальцами пытается распутать узел на Маринином запястье.

– Что у тебя с руками?! – восклицает Марина.

Гоше смешно. Однажды в пятом классе после школы он зашел к Марине в гости, но до этого они вдвоем слишком увлеченно играли в пиратов и купцов, пуская кораблики в ручьях талой воды. Тогда Гоша считал, что они почти не испачкались, а сейчас, вспоминая, как они выглядели, он бы сказал, что они извозюкались, как два поросенка. Но Маринина мама, увидев на пороге перепачканную в весенней глине дочь, спросила только, что у тебя с руками, – ровно с той же интонацией, с которой сейчас Марина произнесла те же самые слова.

Освобожденная от пут, Марина развязывает руки Лёве.

– Давайте уже, – торопит Гоша, – пока погоню не снарядили.

Хотя дикарям, наверное, не до погони. Во всяком случае, когда пленники выбрались из горящей хижины, на них никто не обратил внимания: деревня пылала, и, пробегая сквозь дым и пламя, Гоша видел плачущих женщин, обожженных детей, мужчин, тщетно тушивших огонь.

У белого камня они повернули направо. Дальше надо ориентироваться на скалу – но безлунной ночью никакой скалы не различить.

– Ждем до утра? – предлагает Лёва.

– Нет, – качает головой Гоша. – Если Ника рассказала нам про эту дорогу, должна была сообразить, что скалу мы не увидим. Лёва, подсади меня, я залезу на дерево.

– У тебя же руки! – отвечает Лёва.

– А ты вообще не умеешь лазать по деревьям, – парирует Гоша. – Давай помоги!

– Ну уж нет, – говорит Лёва. – Лучше ты мне помоги.

– Ты все равно упадешь!

– Слушайте, мальчики, – вмешивается Марина, – давайте залезу я.