Хэммонду нравилось, когда его жена выказывала свою эрудицию. Это ему казалось почему-то весьма сексуальным и привлекательным. Пандора всегда могла поддержать любой разговор.

– Кто-то когда-то дал определение бога как круга, центр которого находится везде, а пределы – бесконечны.

Возбуждение ее спало. Слава богу, видения исчезли. Бог – милосерден!

Зазвонил телефон. Полетт вскочила, чтобы взять трубку.

– Юная леди, откуда вы знаете, что звонят вам? – спросил Хэммонд.

– Я этого не знаю, – ответила Полетт, выбегая из комнаты.

– Ей просто нравится отвечать на телефонные звонки. – Пандора еще не преодолела страх перед телефоном, пока Хэммонда не было дома. Она все еще боялась, что позвонит тот мужчина, хотя он и не знал ее имени, не говоря уж о номере телефона. Это было просто глупо, иррационально, но тем не менее – было.

– Юнг также говорит, что «летающие тарелки» – это проекции наших страхов и надежд, – продолжала Пандора.

– Интересно. – Страхи, испытанные Хэммондом в последние недели, не нуждались в «летающих тарелках» для их проецирования.

– Папочка, это тебя, – Полетт шлепнулась на стул. Она ждала, что ей позвонит ее друг, Дэвид Уинг. Полетт была в него влюблена. Это был ее секрет. Мамуля об этом не знала. Никто не знал. Кроме Дэвида.

Пандора расслабилась. Напряжение, воспоминания и воображаемые кошмары пропали, исчезли, как проходит лихорадка. В настоящее время она чувствовала себя в безопасности.

Хэммонд пошел к телефону. Ноги были, как ватные, плечи ссутулились. Он опять испугался, что полиция каким-то образом выследила его. «Успокойся! Это не полиция». Встреча, которая, как он предполагал, состоится завтра, отменена. Та самая встреча, о которой он солгал Доре. Хэммонд вернулся за стол. Он знал, что у него наступил такой период, когда страхи будут приходить к нему и уходить, как приходят и уходят воспоминания.

После ужина Полетт пошла в комнату, чтобы поиграть в компьютерные игры. Она легко освоила компьютер. Гораздо легче, чем ее родители. Хэммонд весьма посредственно учился в школе, за исключением таких предметов, как дизайн и архитектура. Его волновало, что Полетт развивалась быстро, не по возрасту. Его также волновала ее школьная жизнь. Он не обращал внимания на ее чувства. «Все будет нормально, если она не станет принимать наркотики», – обычно заявлял он.

Пандора никогда не рассказывала о том, что пробовала наркотики. Она считала, что ранние годы жизни – плохой показатель дальнейшего развития. Она часто приводила в пример свое детство, хотя и признавалась, что сбегала из двух школ.

– Посмотри на меня сейчас, – сказала она, когда они с Хэммондом заканчивали мыть посуду. – Образцовая жена. – В ее словах не было никакого намека на иронию, она действительно так считала.

Пандора всегда сама мыла и вытирала хорошую фарфоровую посуду. Она не доверяла прислуге или же посудомоечной машине, которая могла вмиг расколотить дорогие ее сердцу вещи.

– Я чувствую себя разбитым. Наверное, стоит окунуться в бассейне, чтобы разогнать кровь. – Хэммонд попытался напрячь болевые мышцы.

– Я присоединюсь к тебе.

– Я на это и надеюсь.

Плавать ночью с Пандорой было для Хэммонда удовольствием наравне с воскресным ленчем всей семьей и редкой рыбалкой на острове Каталина.