По миру Вселенной Метро 2033
1.0 — создание fb2 - ACDC
Игорь Гунькин — Завтра будет буря
Глава 1. Плохие новости
Речной вокзал, в прошлом небольшая станция метрополитена на севере столицы, несмотря на удаленность от центра, наземная часть которой раньше была оживленным местом, притягивал посетителей, желающих купить какие-нибудь ненужные вещи за большую цену. Каждый день множество людей приезжали и уезжали со станции.
Выжившие привыкали к своему положению, и медленно, но верно, сделали из бывшей окраинной станции настоящий подземный город. Здесь были и своя власть, свои плантации еды, были даже гарнизон и школа. Имелся даже свой частный общепит, гордо именовавшийся «Трактиръ». Люди, имевшие деньги редко могли противостоять соблазну войти и насладится местной едой. Пожалуй, это самое уютное местно на всей станции: на деревянных столах всегда было чисто, на стенах весели небольшие картины или фотографии, бережно собранные местным поваром из разных, порой, совершенно необычных мест, а с потолка даже свисали люстры, разливающие по помещению теплый, успокаивающий уютный свет. Местный повар Евгений Петрович Звягинцев был мастером кулинарного искусства, он умел готовить даже из того немного, что получалось выращивать под землей. Но ни одно его блюдо не имело бы и десятой доли того вкуса, что имеет, если бы не специи. Поэтому Звягинцев не скупился и регулярно отсыпал монетки сталкерам, приносившим ему тимьян, перец и, если удавалось раздобыть, соль.
Большинство людей были заняты в тоннелях на плантациях кабачков, в курятниках, свинарниках, огородах грибов, посадках льна и лишь настоящим выдающимся аграриям доверяли выращивать ценнейший под землей продукт — огурцы и помидоры. Еще небольшой процент населения был занят в гарнизоне. Нередко на станцию покушались мутанты, и именно из-за них в свое время пришлось наложить вето на любые походы за пределы охраняемой зоны, и закупоритсья с помощью бетонных стен до самого потолка тоннелей. Со станции можно было выбраться лишь через один тоннель, ведущий по направлению к Водному стадиону, однако уже за Войковской творилось такое, что жители решили замуровать проход, чтобы даже насекомые не могли пробраться через эту преграду. Северное направление, ведущее к техническим тупикам, было закупорено по этой же причине. Таким образом, без официального объявления войны, существа, теперь покорившие этот мир и оказавшиеся более приспособленными к новой среде обитания, заставили выживших на одинокой станции «Речной вокзал» уйти в глухую оборону за бетонные стены и там, словно последний уголек уже потухшего костра, дотлевать в воспоминаниях о былом могуществе.
Еще одна часть населения была занята в инженерном и ремесленном деле. Ремесленники не раз выручали население, сделав то одно, то другое, по мелочи, не давая развалится ветхим машинам, которыми приходилось пользоваться. И все же, даже будучи загнанными в самый угол, на крохотнейший пяточек жилого пространства, человек показывал чудеса выживания. Во времена былого расцвета цивилизации имелись люди, которые выказывали мнение: «Чем дальше человечество прогрессирует в сфере науки, тем более зависимым от нее становится». Но даже находясь над самым краем пропасти, человек умудрялся ухватываться за выступ и держатся за него с животным остервенением — такова оказалась человеческая природа.
Для того, чтобы увеличить жилое пространство на станции, пути были залиты бетоном, и только у самых выходов в тоннель, для несущих службу солдат или для работников аграриев были сделаны лестницы. За десятилетия жизни в палатках людям неимоверно наскучила их серая, без малейшего намека на просвет, рутинная жизнь. В попытках хоть как-то улучшить свое пребывание под землей родилась идея о монументальном жилище в стенах станции. Единогласно поддержав эту идею, жители в кратчайшие сроки преступили к работе. В общем-то их идея имела успех, лишь с одной оговоркой — долбить в ручную стены станции пришлось дольше, чем планировалось, к тому же случай, когда вся конструкция чуть не обрушилась, немного остудил горячие головы, и в итоге строительство затянулось. К окончанию стройки стало понятно что жилья всем не хватит, поэтому самые высокие чины жили по месту работы, а в получившиеся квартиры въезжали по несколько человек. Так жилая площадь на станции стала самым дорогим и ходовым товаром после пищи. Сами «квартиры» представляли собой маленькие комнатушки, обнесенные кирпичными стенами (до сих пор никто не знает, где нашлось столько бетона и кирпича). Планировка квартир была следующей: каждая «квартира» отгораживалась кирпичными стенами подобно всем остальным помещениям, и ставилась в ровный ряд с остальными квартирами. Между рядами проходил коридор, ведущий на платформу станции. Иногда случалось так, что люди побогаче выкупали квартиры и ставили сделанные местными мастерами деревянные двери. Яркий пример социального неравенства в новом обществе. Первые шаги, первые грабли.
Даже эскалаторы и те теперь стояли мертвые, разрушаемые бездействием и отсутствием должного ухода. Оба выхода, чтобы не подвергать станцию опасности, были замурованы бетоном по всей высоте диагонального тоннеля. Для того, что бы выбраться наружу, сталкерам приходилось идти через Водный стадион к Войковской и уже там выбираться наверх.
Одной из самых нужных вещей под землей, такой же необходимой как вода и воздух, был свет. Освещение на станции подавалось при помощи люминесцентных ламп. Хотя восемь из десяти патронов для ламп пустовали, количество света увеличивалось при помощи хитрой конструкции зеркал, подвешенных под потолок.
За валюту в этом импровизированном городе использовались монеты. Обычные рублевые монеты. Раньше, когда люди поняли, что жизнь, как не крути, не кончена и нужно как-то продолжать жить, когда подземный образ жизни только зарождался, первые торговцы использовали все деньги, что завалялись в карманах у выживших, но бумажные деньги быстро превратилась в труху и стали непригодны для использования. Поэтому пришлось урегулировать цены и перейти на металлические монеты. Пусть обшарканные, старые, стертые, но они хорошо выполняли свою функцию в новых "рыночных" условиях.
Станционные часы показывали без пяти шесть утра и лампы еще не перешли на режим дневного освещения, когда две фигуры вышли из левого тоннеля, идущего по направлению к Водному стадиону, поздоровались с сонными постовыми на приграничном рубеже, и только оказавшись на платформе, заговорили друг с другом.
— Так, ты давай домой иди, я специи пойду отдам и начальству доложусь. Рюкзак мой возьми, поставишь там у двери- рассеяно сказал Костя. Он говорил медленно, пытаясь подбирать слова. Закончив, он вытащил из бокового кармана отданного напарнику рюкзака заранее приготовленные специи. По выражению лица Никиты было понятно, что картина человеческих силуэтов в белесом тумане до сих пор стоят у него перед глазами. Проговорив сбивчивое «угу», он поковылял к жилому блоку номер 1.
Костя остался на платформе. Он еще долго смотрел вслед уходящему напарнику, и лишь убедившись, что тот скрылся во мраке коридора жилого блока, отвел взгляд. Никиту нужно было отпустить домой, к семье. Конечно же Костя не собирался в шесть утра будить несчастного Звягинцева ради пары пачек специй, да и тормошить начальство в столь ранний час, хоть и по такому поводу, он тоже не намеревался. Так он простоял некоторое время и двинулся к своей комнате. В темном коридоре никого не было. Ночной сталкер вставил ключ в замок, провернул скрипящий механизм и, легко толкнув дверь, вошел в свое жилище. Здесь было тихо и уютно, как и всегда. Сняв с себя экипировку, он улегся на кровать, и, расслабившись, начал рассматривать потолок. То, что он видел над кроватью, всегда успокаивало его, умиротворяло. Однажды вернувшись с вылазки на поверхность, Костя принес с собой чудом уцелевшую банку краски и, не найдя ей лучшего применения, нарисовал на потолке, прямо над кроватью, небо. Это было ночное небо с огромным количеством белых точек, рассыпанных по всей плоскости нарисованного небесного купола. Это небо было как привет из далекого детства, из которого, он правда практически не помнил ни свою родню, ни свою улицу и дом. Нет, он конечно же помнил их лица, даже помнил имена, но он их практически не знал, они были для него все равно что чужими. В прошлом в один день с ним случилось столько вещей, что старые воспоминания оказались вытеснены с той площади, с которой мы осознано можем вспоминать события прошлых лет. Костя помнил, что он родился там, на поверхности, но всю сознательную и даже часть несознательной жизни ему пришлось провести здесь, на этой станции. А смотря на "небо", он думал о том, чего раньше не замечал, о том, для чего не хватало времени в суматохе жизни. Вообще ему были свойственны маленькие странности: при своей тяге к оружию, а этих взрослых игрушек он имел целую коллекцию, он любил читать и тянулся к живописи. Из своего детства Костя помнил, что он очень любит грозу и влажную свежесть воздуха после дождя. Правда еще разок постоять под холодным ливнем ему уже никогда не удастся. Костя был обычным человеком, со своими тараканами в голове, хотя порой ему казалось, что количество этих самых тараканов в нем больше, чем у любого в окружающем его обществе. Он был среднего роста и телосложения, его карие глаза частенько горели хитрым, лукавым огоньком, постоянно неухоженный, с щетиной, он казался себе много мужественней, чем без этой атрибутики творческой личности. У Кости не было не семьи ни даже подруги, и порой ему не доставало банального уюта домашнего очага. По меркам нового общества он многого добился: он жил в отдельной квартире, был лично знаком с главой станции и главнокомандующим гарнизоном и имел немало полезных знакомств по всей станции.
Потеряв счет времени, он лежал, уставившись глазами в "небо". Будто очнувшись, он глянул на часы, встал, взял пакетики со специями и направился к выходу. Подойдя к самой двери, он вспомнил, что за взломанной ими сегодня ночью дверью служебного помещения торгового центра они нашли невиданный куш — бутылку красного вина. Костя рывком открыл рюкзак, запустил туда руку и достал добычу. По местным меркам такая бутылка в несколько раз ценней, чем самый дорогой алкогольный напиток местного разлива — «кедр». Несколько минут он разглядывал идеально сохранившуюся в ящике стола этикетку. Внизу этикетки виднелась дата розлива — 2002. Костя даже представить боялся сколько ему могут заплатить за эту бутылку. «Так это полгода на поверхность можно не ходить» думал сталкер. Даже мысли о силуэтах отходили перед напором фантазии о том, как он будет целых шесть месяцев бездельничать дома. Костя завернул бутыль в полотенце, закрыл рюкзак и вышел, заперев за собой дверь.
В семь часов яркость света на станции увеличивают, а первые смены колхозников и работников ферм уже потихоньку начинают сходить на пути и передвигаться к месту работы. «Трактиръ» так же уже был открыт. Первые посетители уже сдували горячий пар с кружек местного тонизирующего напитка. Пройдя на кухню, Костя застал там Звягинцева, колдующего над большим чаном чего то вкусно пахнущего.
— Доброго утричка, Евгений Петрович — протягивая руку, сказал Костя.
— А, привет, привет- с легкой улыбкой ответил Звягинцев. — Зачем пришел? Принес что-нибудь? — вытирая руки о полотенце, спросил повар.
— А с чего вы взяли, что я на поверхности был? — недоуменно спросил Костя.
— Не смеши мои седины! О ваших похождениях кто только не знает- ответил Звягинцев.