— Ну вот тебе тест на сообразительность — в момент встречи тебя ничто не удивило в облике высокочтимого гражданина принца?

Я мысленно возвратился в приемную его высочества.

— Н-ничто.

— «Садись, два!» — как сказал один судья, оглашая приговор. Ладно, задаю наводящий вопрос: сейчас нет ни парада, ни развода, ни полевых учений. Какого рожна Конде рассекает по собственному дому в парадном мундире, только шо без лошади? Или ты думаешь, что он так вырядился для исторической встречи с тобой? Тем более, мундиры, как мы помним, тесные, годные только для оловянных солдатиков.

— Ожидается кто-то из высоких гостей? — предположил я.

— Насчет высоты сказать не могу, но один гость уже имеется — художник, который пишет растопыристый портрет его высочества.

— Откуда ты знаешь?

— Сначала меня удивил мундир в столь неурочный час, а потом на крыльце я наблюдал пришествие некоего симпатичного юнца, доставившего господину живописцу пиво и сосиски. Стража пропустила его, едва глянув в сумку, — адъютанты, похоже, отлично знают парня в лицо. По их словам, он каждый день сюда ходит.

— Ну, хорошо: парень, сосиски, пиво, живописец, мундир. Что с того?

— Вальдар, обернись и окинь прощальным взором любимое окно. — В тоне Лиса слышалась глумливая нотка. — Вон те три на втором этаже, правее крыльца, — это приемная, где вы общались с Конде, а соседние два — комнаты, в которых трудится художник. Как ты сам можешь видеть, если разуешь глаза, там замечательный угол обзора, позволяющий наблюдать за всеми, кто входит в ворота. Ты скажешь, из окон второго этажа всегда видно улицу, и я даже соглашусь. Но, памятуя напутствия очень тайного советника, за каждой занавеской начинаешь искать шпиона. Сам понимаешь, не может быть, чтобы тот самый игрок, который кашеварит на вашей политической кухне, не уделил внимание такому жгучему перцу, как тутошний принц с его корпусом.

Я вновь припомнил картину встречи с принцем. Действительно, во время нашего разговора дверь оставалась чуть приоткрытой, а стало быть, кто бы ни находился за стеной, он мог слышать наш разговор.

— И любопытство мое взыграло, шо та водка вперемешку с пивом на третьем литре, — вдохновенно, голосом певца в стане русских воинов, продолжал Сергей. — Потому, когда юнец выходил, я абсолютно случайно столкнулся с ним плечом, а заодно приоткрыл сумку, в которой тот приносил еду… А шой-то ты на меня так смотришь, будто я вытащил пять сольдо из кармана Буратино?! Я для пользы дела провел оперативное мероприятие!

— Просто жду, когда ты договоришь.

— Тогда мы здесь и состаримся! — Мой речистый напарник расплылся в улыбке. — Но, если по делу, на дне сумки оказались листы бумаги, как мне показалось, с портретами и надписями. Ты можешь сказать, что художник отдал неудачные эскизы на растопку или маэстро послал хлопчика передать картинки клиенту, но не факт.

— Что ж ты не глянул поближе?

— Вальдар, ну ты же лорд, а не шпана с Холодной Горы. Шо я, буду посреди всего этого помпезного цирка с конями отнимать у пацана сумку? Меня бы тут подняли либо на штыки, либо на смех. Я вышел за ним, но он, продувная бестия, растаял при свете дня! Что само по себе крайне подозрительно.

— «Впоследствии» не значит «вследствие»! — Я ухватился за спасительную юридическую формулу. — То, что мог видеть и слышать художник, само по себе ценной информации не содержит. Во всяком случае, в Митаве всему услышанному, как это у вас говорится, грош цена в базарный день. А рисунки… Кто теперь скажет, чьи образы на них были запечатлены? Кто знает, может, мальчишка — ученик живописца и приносил ему свои неумелые каракули?

— Ну да, ну да, — насмешливо кивнул Лис. — Юстинианов кодекс и все такое. Как же, как же, читывали, в смысле — писывали, знаем. Но у меня чутье. Если хочешь, интуиция или, там, считывание ауры… не канифоль мне извилины, сам выбери. Этот парень как-то вздернулся, когда мы плечами столкнулись, а потом засуетился и резво так со двора слинял. Вот скажи, зачем ему жужжать, если он не пчела?

Предчувствия друга могли показаться абсурдными, но я давно знал: в той структуре, из которой Сергей Лисиченко пришел в Институт, умело вырабатывали у сотрудников, как говорят охотники, верхнее чутье. Там хорошо знали, что недостаток интуиции может стоить жизни…

— Я так понимаю, ты уже начал действовать?